Книга Братья Берджесс - Элизабет Страут

И так далее, и так далее…

В таком состоянии лучше всего было читать. Пэм включила маленький ночник и взялась за книгу о Сомали, про которую услышала на том великолепном званом ужине, где южанка устроила сцену. В начале книга была скучной, но вскоре повествование раскрутилось, и Пэм листала страницы в ужасе. Поразительно, сколь многого она не знала об этом народе, живущем совершенно другой жизнью. Надо позвонить с утра Бобу и поделиться с ним этим открытием. Но утром выяснилось, что в больнице она попала под сокращение, и в панике Пэм забыла о своем намерении.

Как-то так вышло – возможно, все дело было в мечтах ее юности – словом, Пэм загорелась идеей стать медсестрой. Неделями напролет она подбирала себе курсы, представляла, как будет набирать лекарства в шприц, брать кровь, держать ушибленную руку какой-нибудь старушки в отделении неотложной помощи. Под уважительными взглядами врачей она будет успокаивать насмерть перепуганных молодых родителей – вроде тех двух надменных мамаш из школы. Она представляла, как твердым шагом заходит в двери операционной, излучая авторитет каждым жестом. Жаль, что медсестры больше не носят белые халаты и шапочки. Теперь у них кошмарная униформа, вечно дурацкие кроссовки на ногах, и штаны висят мешком. Пэм представляла, как делает переливания крови, держит в руках планшет с назначениями, расставляет по порядку лекарства…

Хуже работы не придумаешь, сказала ей Дженис. Медсестры впахивают как проклятые, по двенадцать часов на ногах. А если ошибешься?

Как глупо, это совсем не приходило ей в голову. Конечно, она ошибется. Хотя медсестрами работают люди и поглупее ее, в больнице таких полно. Ходят, жуют жвачку, считают ворон, зато молодые и самоуверенные. Юношескую самоуверенность не купишь ни за какие деньги.

Однако главная проблема, которая встала перед ней после недель сомнений и тревог – и эту проблему никак нельзя было обойти, даже если выбрать не ежедневные курсы, – главная проблема заключалась в разлуке с детьми. Ей делалось грустно от мысли, что она не сможет делать с ними уроки (хотя эта обязанность всегда наводила на нее смертельную скуку), не сможет сидеть с ними, когда они болеют или когда занятия отменены из-за снегопада. К тому же, в отличие от Хелен, Пэм не умела грамотно выстроить отношения с прислугой, а если идти учиться, то без прислуги не обойтись. Няни и домработницы менялись с убийственной скоростью. Пэм имела обыкновение вести себя с ними чересчур по-дружески и очень расстраивалась, когда они начинали злоупотреблять ее добротой. Очередную провинившуюся Пэм увольняла, совала деньги и качала головой, слыша жалобы, что предупреждать надо заранее. Нет, ничего из этой затеи не выйдет. Чтобы как-то себя утешить, Пэм сделала новую стрижку и осталась недовольна тем, как получилась челка.

Она позвонила Бобу на работу и изложила свои сомнения.

– Сама не знаю, может, я никогда и не хотела быть медсестрой. Может, мне просто интересна анатомия.

На том конце провода повисло долгое молчание, а потом Боб произнес:

– Пэм, ну что я могу тебе сказать. Иди изучать анатомию, если тебе так хочется.

– Стой-стой, Бобби. Ты что, на меня злишься?

Такая возможность на самом деле не приходила Пэм в голову. Много лет подряд она звонила Бобу, когда заблагорассудится, и он всегда вежливо и терпеливо слушал; ничего другого она просто не ожидала.

– Ты, кстати, не заехал к нам на Рождество, мальчики обиделись. Я сто лет тебя не видела. И теперь вспоминаю, что ты говорил со мной довольно сухо, когда я тебе звонила. Ты помирился с Сарой? Знаю, она меня терпеть не может.

– Нет, я не помирился с Сарой.

– Тогда в чем проблема? Как я тебя обидела?

– Я просто занят. Дел много.

– Ладно, тогда расскажи хотя бы, как дела у Зака. Он еще у отца? Что там с обвинениями?

– В федеральной прокуратуре решили не продолжать это дело.

– Ух ты. Выходит, он зря сбежал?

– Зак сейчас с родным отцом. Я бы не говорил, что это зря.

– Да, ты прав. А как Сьюзан?

– Как Сьюзан.

– Боб, я тут еще читала одну книгу, которую написала сомалийка. Прочитала почти до конца, и она меня очень взволновала.

– Пэм, давай ты быстренько расскажешь мне про книгу, и я пойду на встречу. У нас молодой сотрудник, которому нужно помочь.

– Ладно, ладно. Я и сама спешу. Книга про то, как ужасно быть женщиной в Сомали. Если родишь ребенка вне брака, то твоя жизнь кончена. Кроме шуток. Можешь сдохнуть на улице, всем будет наплевать… Господи, они берут пятилетних девочек, отрезают им все, а потом зашивают. И девочки потом едва пописать могут. Вообрази, у них принято смеяться над девочками, которые слишком шумно пытаются пописать.

– Пэм, меня от этого тошнит.

– Меня тоже! Вроде положено уважать чужой жизненный уклад, но как можно уважать такое?! Существуют этические разногласия среди медиков – некоторые сомалийки требуют, чтобы после рождения ребенка их снова зашили, а западные врачи не соглашаются. Ну честно, Боб, они сумасшедшие! Женщине, которая написала эту книгу, не могу выговорить ее имя, в общем, ей на родине подписан смертный приговор. Неудивительно, она рассказала всему миру правду. Ну, что ты молчишь?

– Во-первых, когда ты стала такой? Я думал, ты им сочувствуешь. Паразиты, война…

– Я сочувствую!

– Нет. Эта книга – мечта ультраправых. Ты разве не понимаешь? Ты что, вообще не читаешь газет? А во-вторых, я видел в суде тех, кого ты называешь сумасшедшими. И знаешь… они не сумасшедшие. Они очень усталые люди. А устали они в том числе от того, что обыватели вроде тебя читают о самых противоречивых аспектах их культуры в каком-нибудь книжном клубе и чувствуют себя вправе их ненавидеть, потому что в глубине души мы, невежественые и хилые американцы, с самого одиннадцатого сентября хотим именно этого. Получить разрешение их ненавидеть.

– Да что ж ты будешь делать!.. – рявкнула Пэм. – Братья Берджессы! Адвокаты всего поганого мира!

Новая квартира располагалась в высоком здании. Огромный дом, швейцар… Боб сразу понял, что переезд сюда был верным решением. В лифтах ему встречались толпы народу – дети, младенцы в колясках, собачники со своими питомцами, мужчины в деловых костюмах, бизнес-леди с портфелями… Боб словно попал в другой, незнакомый город. Он поселился на восемнадцатом этаже. Напротив жила престарелая супружеская чета, Рода и Мюррей. В первую же неделю они пригласили его к себе выпить за знакомство.

– Наш этаж – самый лучший, – изрек Мюррей, старичок в толстенных очках и с тростью, которой он размахивал во все стороны. – Я сплю до полудня, а Рода встает в шесть часов и включает кофемолку. Эта адская машина мертвого разбудит. Дети у вас есть? Вы разведены? Эка невидаль, Рода тоже. Я ее охомутал тридцать лет назад. Сейчас куда ни плюнь, все в разводе.

– Не берите в голову! – отмахнулась Рода, услышав, что детей у него нет. – Мне от моих одна морока. Я их люблю, но с ними свихнуться можно. У нас тут осталось только чуть-чуть кешью, даже не знаю, как давно они тут валяются…