Книга Горький пепел победы - Валерий Иващенко

- Не учи учёного, Чайка. Бегать я поучу и тебя, и тех кто тебя учил. Знаю, что так легче - но я недавно после ранения, надо нагрузочек побольше, чтоб силы быстрее восстановились, - я прицениваюсь к часам, неутомимо сжирающим стрелкой скупо отведенное на отдых время.

Снайперша бросает в мою сторону быстрый взгляд искоса, и в нём сквозит уважение. Соображает пташка, где примерно в то время жара стояла. Настолько жарко, что нас там вроде бы и вовсе не было - боже упаси! Нейтральные и насквозь запретные для нас места, и о том боялись шептаться даже за углами в штабе. Но судя по грудам трупов, кто-то весьма умелый там всё-таки побывал, и не просто загорал на солнышке с пивом.

- А кстати, командир, откуда ты взялся? - Гоблин со своей шайтан-трубой и "береттой" тоже затеял ревизию оставшихся боеприпасов. - Последний транспортюга ушёл ещё вчера, а вертушек на эту операцию вроде не давали.

Его гранатомёт привычно топорщится над плечом, отчего парень выглядит каким-то нескладным и вечно чумазым от копоти. Потому-то Миху довольно быстро переименовали в Гоблина. Да и жару он умел давать супостатам так, что прозвище оказывалось весьма и весьма уважительным. Как пошепчет что-то над своей ракетой, а потом ка-ак шарахнет! И что характерно, почти всегда попадает - вот тут уж впору во всякую мистику с чертовщиной поверить…

Да. Безнадёга, как говорится. Остатки группы-пять уже занесены в штабе чьей-то бестрепетной рукой в графу "запланированные потери". Операция завершена. Транспорты ушли, а вместе с ними и нацелившие рыла своих башенок мутно-серые боевые корабли. На этом богом забытом берегу остались только стреляные гильзы, взорванный объект N. И трупы - сотни измятых трупов в как-то нелепо и игрушечно застывших корявых позах… А ещё затаившиеся в дюнах двое парней и девчонка, которых мне кровь-из-носу надо отсюда вытащить…

Миха вроде бы беззаботно балагурил ещё что-то, протирая тряпицей три оставшиеся ракеты для своего "Карла-Густава". Но краем глаза я-то вижу - между его правой ладонью и рукоятью вроде бы невзначай передвинутой вперёд "беретты" и пространство чистое, да и расстояние небольшое.

- Откуда я, не спрашивайте - всё равно не поверите. Меня послали вывести отсюда остатки застрявшей группы-пять, и я намерен приказ выполнить. Даже если мне придётся всех вас, сосунков зелёных, оглушить и тащить на закорках, - мой голос звучит скучновато и как-то даже буднично.

И не давая больше времени на ненужные сейчас размышления, интересуюсь у Чайки:

- Ну что там высмотрела, востроглазая?

Мастер-сержант показывает направление.

- Двое с пулемётом.

Я выглядываю в расщелину меж поросшим тусклой зеленью валуном да грязно-серой глыбой взорванного бетона, и некоторое время вдумчиво всматриваюсь в весьма унылый и немного приевшийся пейзаж.

- Ещё один, прямо по курсу.

Чайка недоверчиво косится в мою сторону, а затем снова приникает к прицелу и водит стволом.

- Не вижу.

Я вздыхаю, краем глаза отметив, что отдых наш подходит к концу.

- Убери ту трубу и смотри ближе. Старая сосна с обломанной макушкой.

Через несколько секунд доносится тихое чертыхание снайперши.

- Хорошо засел, паразит. На этой тропочке он положил бы нас как курят.

Снова взгляд в щель, и снова я командую ей:

- Дистанция эдак двести пятьдесят? Нацепи глушак, попробуй достать по-тихому.

Странно видеть скептическое выражение на этой чумазой и всё равно какой-то породистой мордашке. Снайперша нехотя и молча кивает, а ладонь её уже навинчивает на срез ствола длинный цилиндр. Затем она приникает к тому, что я так невежливо назвал трубой. "Двести сорок пять" - шепчут её губы, но по большому счёту Чайка обижена. Она сосредоточенно молчит - для стрельбы с глушителем двести сорок пять это уже чересчур. А ведь, чирикнуть надо только один раз.

Лёха и Гоблин насторожились, и на всякий случай уже заняли позицию слева. На их грязных физиономиях нарисована нешуточная озабоченность, а стволы в руках парней уже готовы предъявить миру вовсе не мирные аргументы.

Чайка придирчиво осматривает блестящий патрон, словно надеясь что-то там обнаружить. Затем мимолётно чмокает остроконечную посланницу смерти - и ловкими пальчиками досылает в патронник.

Меня бы так хоть раз поцеловала, стервочка… однако, похоже, остроглазая мастер-сержант таки углядела шевеление моих губ и всё по ним прочла. Потому что снисходительно усмехается и приникает к прицелу. Миг-другой тянутся невыносимо долго, и лишь потом раздаётся сухой и какой-то несерьёзный хлопок, который ты чёрт разберёшь откуда прозвучал в этой мешанине дюн и камней.

- Есть, субчик, - потрескавшиеся и обветренные, но от этого ничуть не потерявшие своей прелести губки кривятся в подобии улыбки.

И мы легонько расслабляемся. Самую малость - потому что я бросаю через плечо "за мной, и тихо", а потом ужиком, по-пластунски ползу в нужном мне направлении. Маршрут уже проложен. Огненной извилистой линией он горит в моей голове, и я смог бы пробраться по нём даже ночью. Всё что надо, высмотрено, всё что возможно учтено.

Даже вот это.

- Гоблин, щипцы и ко мне. Лёха, посматривай сзади…

Путь преграждает тонкий, едва заметный усик затаившейся чуть в сторонке мины. Сконцентрированная смерть тускло поблёскивает на хмуром свету, словно досадует - но ничегошеньки сделать пока что не может. И мы вдвоём с Михой, потея от напряжения, возимся с этой подлой штуковиной. Добро бы что хорошее придумали - а то эдакую пакость. Наконец Гоблин с тихим шорохом отодвигает в сторонку тончайшую проволоку.

И кивает.

Мы ползём дальше, по длинной дуге подбираясь сзади к затаившимся пулемётчикам. Наконец, когда подобрались куда ближе, нежели дозволено не то чтобы здравым смыслом, но даже и правилами приличия, я делаю Лёхе понятный жест.

Груда оружия перекочёвывает к опять превратившемуся в Гоблина Михе. Кое-что перепадает и Чайке, и деваха немного развлекается, рассматривая не имеющие маркировок стволы. А мы с Лёхой, вооружённые одними только клинками, с удвоенной осторожностью ползём дальше…

- Да ну их, - Чайка бесцеремонно выкидывает из импровизированного окопа оба трупа. - Всё равно без документов и даже особых примет.

Впрочем, кое-что на нашу долю всё же перепало. Ну, лёгкий пулемёт не в счёт, патронов к нему всё равно кот наплакал. А вот энное количество консервов в саморазогревающихся упаковках это совсем другое дело. Да ещё кофе в здоровенном, ребристо-маскировочного облика термосе.

- Скорее всего, янкесы были. Или британцы - у них со снабжением всегда клёво, - Миха со вполне похвальной предусмотрительностью приканчивает вторую банку пайка, а затем с блаженным и счастливым вздохом растягивается на откосе и почёсывает себя где-то под броником.

Окопчик представляет собою воронку от упавшей сюда хорошей дуры, немного облагороженную затем прежними обитателями. "Дюймов восемь, пожалуй" - лениво думаю я с чашкой кофе в руках - "Что ж, пора?"