Книга Да будет воля моя - Дженнифер Бенкау

— Yolo[14], — говорит он ей, — у вас очень хороший выбор, леди. Респект.

У Дерии нет точного представления о том, что он хотел ей сказать, но, кажется, это было сказано по-дружески. Она благодарит его и вынимает свою банковскую карточку.

Радостное настроение продолжается и после того, как они заходят в дом к Дерии. Они вместе варят азиатские макароны с таким огромным количеством имбиря и чили, что их вряд ли можно есть, моют посуду под краном, творят мыльные пузыри в мойке и бросают друг в друга пеной.

— За все эти годы у меня не было ни одной твоей фотографии, — говорит Якоб, вытаскивает свой смартфон и начинает возиться с ним.

— Можно?

— Нет! — Дерия держит кухонное полотенце перед собой, как защиту от фотографирования. — Только не за вытиранием посуды, это же выглядит по-идиотски.

— Ты словно моя домохозяюшка, — шутит Якоб, но его взгляд ясно показывает, что у него другие планы. — Идем со мной.

Он ведет ее в гостиную и исчезает на короткое время. Когда он возвращается, у него с собой не только свой смарфон, но и ее.

— И что это будет?

— Селфи, — говорит он, усаживается на пол и тихо издает щебечущие звуки, чтобы привлечь Одина. Кот посматривает на него критически, а Дерия любуется ими обоими. Нужно ли напоминать Якобу, что кот глухой? Один в конце концов снисходит и приближается к Якобу. Тот сгребает кота в охапку, прижимает его к себе, игнорируя всяческое сопротивление, и фотографирует на телефон Дерии себя и возмущенного кота. Один шипит, вырывается и прячется под кушеткой.

— Надеюсь, хоть что-нибудь получилось, — говорит Якоб и смотрит на дисплей.

— На вторую фотографию ты его вряд ли уговоришь.

— Да и не нужно, получилось хорошо. Его фырканье выглядит так, словно он ухмыляется. — Якоб указательным пальцем подзывает ее к себе. — У меня есть твоя кошка, теперь твоя очередь.

Почему бы, собственно, и нет?

Якоб делает пару фотографий, на которых изображены они вдвоем.

— О чем ты думала, когда мы делали фотографии? — спрашивает он после того, и его взгляд перебегает с ее лица на фотографию. — Ты смеешься на фотографии, словно злая королева, Белоснежка.

Вместо ответа она отбирает у него его смартфон и делает еще несколько фотографий.

Они вдвоем корчат рожи, Якоб целует ее в щеку, а она большими глазами влюбленно смотрит на него.

— А сейчас — на мой телефон, — решает Якоб, и они разыгрывают все еще раз.

Дальнейшие поцелуи, следующие фотографии. Он целует ее в плечо. Она кусает его за мочку уха. Они продолжают целоваться даже после того, как он установил свой мобильный телефон на край тумбочки и даже не отреагировал, когда он упал вниз. Их поцелуи становятся все более страстными, губы — жадными, а руки — любопытствующими. Дерия за несколько минут снимает с Якоба всю одежду, но он не торопится раздевать ее, совсем не торопится. Таким терпеливым она его еще не видела. Наконец она уже обнажена, и ей не терпится ощутить его в себе.

— Я хочу поиграть с тобой, — шепчет он.

— Как называется эта игра?

— У нее нет названия. Нет названия и правил. Ты будешь участвовать?

— Это звучит хорошо. — Она притягивает его к себе, прижимается к нему, но он отстраняется, и вдруг его смартфон снова очутился в его руке.

— Только одна фотография, — шепчет он, прежде чем она успевает ему возразить. — Только для меня. Фотография тех часов ночью, когда ты спишь, а я вынужден будить тебя, чтобы увидеть тебя голой. Доверяй мне. Это часть игры.

Она улыбается, вместо того чтобы возразить, и вытягивается на кушетке, смотрит ему в глаза через дисплей и даже не задумывается о том, почему не должна ему доверять. Якоб делает больше дюжины фотографий. Он увеличивает снимки, отходит на метр назад, фотографирует ее со всех сторон и в различных позах, а она в это время завлекает его всем своим телом и наслаждается каждой секундой, в которую он еще сдерживается. У него на лбу уже образовалась капля пота, а из члена уже давно капает желание. Наконец он заканчивает фотографировать и откладывает мобильный телефон в сторону. Он притягивает ее за бедра к своему телу, трется о нее, не входя в нее, и наклоняется над ней.

— В следующие дни, — хрипло шепчет он, встает и поднимает ее на руки, словно она ничего не весит, — я хочу, чтобы ты была только со мной.

Она поспешно кивает. Все, все, чего он захочет, если бы он только наконец…

Он уносит ее в спальню, пинком раскрывает дверь так, что та ударяется о стенку. Затем он швыряет ее на постель, обхватывает запястья рук и прижимает Дерию к матрацу. Она уже больше не может ждать, ожидание причиняет ей почти физическую боль.

— Ты останешься здесь, — приказывает он. — Здесь, в этой комнате. Здесь, в этой кровати. Ты из нее не встанешь, поняла?

Она согласно бормочет, но он удерживает ее подбородок и заставляет ее смотреть на него.

— Воспринимай меня всерьез, Дерия. Ты не покинешь эту постель. И ты будешь голой до тех пор, пока я хочу видеть тебя голой. Ты знаешь, что это означает? Подумай хорошо над этим.

Мысль о том, что ей завтра нужно выходить на смену в кафе Тони и, может быть, ей придется пару раз сбегать в туалет, мешает их эротической игре, но, очевидно, он хочет, чтобы она об этом думала.

— Мне завтра нужно на работу, — говорит она хриплым голосом.

Он говорит:

— Ты туда не пойдешь.

— Я могу взять отгул, я…

— Нет, — перебивает он ее. — Ты туда не пойдешь. И ты не будешь никуда звонить.

Он играет соском ее груди, говоря это, и доводит ее почти до бессознательного состояния.

— Ты никому не будешь звонить, ни с кем говорить и никого видеть.

Она хихикает прерывающимся голосом:

— Мне можно выходить в туалет?

— Да, если ты попросишь и я тебе это разрешу. А в остальном — нет.

Дерии незнакома эта доминантная сторона в характере Якоба. Но это ей нравится. Ей нравится, какую неожиданность он может ей преподнести, не создавая у нее чувства, что она неправильно оценила его. Его лицо выдает самоуверенность и задумчивость, но время от времени уголки его рта вздрагивают и предают его — такие игры для Якоба тоже внове. Ей легко поддаться этой игре. И это, и желание внутри ее, которое может удовлетворить только секс, которого она не получит, если не даст Якобу того, чего он требует.

— О’кей, — говорит она. — Но у меня есть одно условие. Я буду играть с тобой, если ты…

— Нет, ты неправильно меня понимаешь. Ты не участвуешь в игре. Ты — игрушка.

— Хорошо. Я — твоя игрушка, но только в том случае, если эта игра — не прощальное представление. Пообещай мне, что после этого ты меня не бросишь.