Книга Боруэлла - Наталья Евдокимова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На расстоянии превращать…
Нет, Борька тогда вовсе не хотел ссориться с Боруэллой. Просто день был какой-то странный – сначала способности пропали, потом вот с Аней… А Эльке хоть бы хны. Наверное, он всё-таки плохо ещё знал Эльку и не понимал, что она тоже переживает – может быть, больше, чем все остальные.
Борька это поймёт, но не сейчас – когда уже будет поздно…
И Элька тоже не хотела ссориться с Борькой. Она даже собиралась сказать ему, что не хочет больше быть каким-то неизвестным туманом, а будет жить здесь, у Вадика… Но то ли у неё хомяк в тарелке очень уж не получался, то ли молочный суп дал о себе знать, и…
И получилась ссора.
Громкая, большая.
Борька кричал, что Элька никого не любит, что ей все безразличны…
А Элька кричала, что раз так, то пусть её превратит обратно, если он так считает.
А Борька кричал, что первое превращение – это было вообще досадное недоразумение.
А Элька кричала, что он всегда её неправильно превратить пытался. Что это никакое не превращение, это придумывание. И что Борьке нужно просто придумать, какой она была раньше, а Борька этого делать не хочет.
А Петьку и Вадика (Вадик всё-таки зашёл в комнату, потому что всё равно крик по всей квартире) они не слышали.
– Ты и придумывать не умеешь! – кричала Элька. – У тебя фантазии хватило только на то, чтобы придумать какую-то мелкую девчонку!
– Да как я могу придумать? – сказал Борька спокойно, но обидно. – Как я могу придумать то, чего вообще нет?
И ссора – нелепая, глупая, никому не нужная ссора, моментально прекратилась.
Потому что не с кем было ссориться.
Элька исчезла.
Моментально.
Не было ни тумана, ни странных голосов – ничего.
Как будто её никогда и не было вовсе…
Только висел на стуле красный рюкзак да зелёная кепка на клетке хомячка…
– Элька! – закричал в отчаянии Борька.
– Элька! – позвал Петька.
– Элька! Элька! Элька! – заплакал Вадик…
Я не буду скрывать, что мне всегда хотелось народного признания. Нет, не совсем всегда, конечно. Раньше, когда я ещё не была Элькой, а была непонятно кем, мне и собственного признания хватало. Ни одно событие, случавшееся со мной, не проходило мимо меня.
А как стала Элькой, так подавай признания чуть ли не каждую минуту. Первый раз я поняла это, когда написала сочинение про море. Я вроде бы его совершенно честно написала, но так хотелось, чтобы Борька похвалил! И он сказал, что я – поэт. Он это правильно сделал.
Но в тот день…
В тот день я сама встречала Вадика из школы.
Аня дала мне ключи от дома (нацепила их на шнурок и повесила мне на шею. Странный пояс, который исправлял мне осанку, проснулся, буркнул: «Конкуренция…» – и снова замолчал). Эта тяжесть прилично прижимала меня к земле, но я не сопротивлялась. Только сказала Ане, что этот ошейник носить не буду.
– Можешь оставаться дома, глупый ребёнок, – сказала Аня.
Дурацкая привычка у Ани появилась! Зачем она меня глупым ребёнком называет? Она что, не в курсе моих огромных интеллектуальных способностей?
Я её об этом как-то спросила. А она говорит:
– Вот глупый ребёнок, конечно, я в курсе!
Не знаю, что с ней делать? Но она это так необидно говорит, что сердиться не хочется. Я только говорю:
– Сама ты глупый ребёнок.
Но, по-моему, как-то это не внушительно звучит…
Так вот, в тот день мы с Вадиком случайно проходили мимо того детского садика, куда бесконечно добрые родители Борьки меня безжалостно запихнули.
Вадик показывал на окно, где раньше была его группа, когда в нашу сторону помчалось множество детей.
– Элька! – кричали все они.
– Элька! Это же Элька!
– Элька! Ура!
Сначала я не на шутку испугалась. Вадик тоже. Это были не только дети из той группы, в которой я тогда оказалась. По-моему, там был весь садик…
За детьми неслись, но не поспевали, воспитательницы, нянечки, повара, заведующие, директора школ, телеведущие… А может, только воспитательницы. Не помню.
И все эти дети радостно набросились на меня, стали обнимать, дёргать за бантики и спрашивать, почему это я не приходила.
Подбежала воспитательница со словами:
– Ну наконец-то!
Она мне объяснила, что дети требовали моего возвращения и не понимали, почему я не прихожу. Они думали, что это развлечение от них никогда не уйдёт.
После того как каждый из детей прокричал, что им показать, я пригласила их в гости. Не знаю зачем. А они не просто согласились, а радостно побежали в нужном направлении. Вадик только успел сказать:
– Ой…
По дороге к Аниному дому дети спели мне странную, очень странную песню. Последний раз я её слышала давным-давно. Не знала, что она до сих пор пользуется популярностью… Но в такой обработке я её слышала впервые. И, похоже, они её репетировали раньше. Хором. Пели они вот что:
Родители плачут:
Пропал аппетит у детей.
Висят объявленъя:
«Найдите нам Эльку скорей!»
Быть может, она в другой группе сидит
И к нам приходить не хотит!
Дома я рассказывала детям сказки, показывала всё, что они просили, и даже читала про них стихотворения, сочинённые на ходу. Каждое новое четверостишие они встречали диким визгом. Я назвала эти стихотворения «Детсадовскими страстями»:
Была причёска в стиле «ретро»,
Но вдруг сорвало бантик ветром!
Пусть будет лучше в стиле «нью»,
И прицеплю сандалию!
Не уверена, что они в этом что-то поняли, но радовались очень.
Есть у меня моя машинка,
Я постоянно буду с ней.
О, нянечка, ты не в тарелку,
А в кузов супчику налей!
Эта тема была им, видимо, ближе, потому что они застучали ногами, а кто-то закричал: «Супчику, супчику!»
Еды в больших количествах у Ани не было, поэтому я поспешила прочитать следующее четверостишие:
Я был уживчивым,
воспитанным ребёнком,
Но в группе появился Кучин Ромка.
Теперь хорошим будет он,
Вот только дожуёт картон!
Когда дети уходили, воспитательница сказала мне:
– Ты для нас – настоящая находка. Если бы ты могла приходить в наш детский садик хотя бы раз в неделю… Дети тебя так полюбили!
