Книга Родовое влечение - Кэти Летт

– Договорились.

– И я не хочу, чтобы ты даже думала об этом. Договорились?

– Договорились.

– Ну, что сегодня? – спросила Джиллиан на следующий день, вернее, на следующую ночь, потому что было два часа.

– Раздвоенное небо.

В конце концов Джиллиан утешила ее тем, что если женщина шесть раз на дню не выдумывает всевозможные генетические отклонения у своего ребенка, значит, с ней действительно что-то не в порядке.

Роковой день приближался к Мэдди с вялостью начинающегося прилива. Она постоянно чувствовала себя усталой. Одежда, чашки, почтовые конверты – они были неподъемны, как будто сделаны из железа. Чтение газеты превращалось в поднятие тяжестей. Натягивание трусов напоминало борьбу с бланманже. Ну что ж, зато после родов ей не понадобится перегруппировывать позвонки, чтобы одеться.

К концу девятого месяца вопросы о том, чем смазывать треснувшие соски – ланолином или маслом какао – и уменьшит ли массаж промежности вероятность разрывов, наскучили ей сильнее, чем она согласна была признать. Больше всего ей хотелось иметь няню. И не потом. А сейчас. Она сидит с ребенком с момента зачатья. Ей хочется побыть одной. Сейчас.

Джиллиан напоминала ей, что может быть и хуже.

– У слонов беременность длится шестьсот сорок дней.

– Ну почему я не хомяк? Знаешь, сколько хомяки вынашивают потомство? Шестнадцать очаровательных деньков.

– Да, но они рожают целыми выводками.

– А потом их вставляют в прямую кишку голливудских гомосексуалистов.

– Гуппи – вот самое разумное существо в животном мире, – заключила Джиллиан. – Они рожают детей, а потом съедают их.

В те короткие промежутки, когда Мэдди не ныла и не слонялась по «Сейнбериз» (если, как поговаривали, у женщины воды отойдут прямо в магазине, то администрация не возьмет с нее деньги за то, что она набрала в свою тележку), она скрупулезно изучала статьи Фелисити, которые в последнее время стали значительно мрачнее.

«Интересно, не правда ли, дорогой читатель, почему женщины не понимают шуток? – так начиналась одна статья. – Вот поэтому нам и приходится на них жениться».

Другая статья называлась: «Как убить своего мужа».

«Неужели ни один муж для этого не подходит? – писала она. – Возьмите Последнюю герцогиню Роберта Браунинга. Неужели она не понимала, что своим теплом и обаянием ей никогда не растопить тот айсберг, в который превратился ее муж, объятый манией величия? Или мещанку из Бата Джефри Чосера. Просто поразительно, до чего нелепыми были ее муженьки. То же самое можно сказать и про ужасного принца Уэльского и бедняжку принцессу Ди». Фелисити и дальше продолжала отстаивать право женщины на полиандрию. Мэдди полезла в словарь. Там пояснялось, что это – когда у женщины несколько мужей одновременно.

«Она знает, она знает», – думала Мэдди.

Затем Фелисити писала о самой высокой в мире супружеской паре. Жена, канадка, ростом семь футов и пять с половиной дюймов. Муж, кентуккиец, ростом семь футов и два дюйма. Их брак закончился тем, что они по обоюдному согласию совершили самоубийство.

«Она знает, она знает», – думала Мэдди.

Следующий опус Фелисити был посвящен технологии мщения мужу-изменнику или, что вселяло большую тревогу, его любовнице.

«Количество жестоких убийств, совершенных женщинами, увеличилось, дорогой читатель, на триста случаев, или на пятьдесят процентов. Женщины больше не желают оставаться в стороне, когда их отвергают или когда с ними плохо обращаются, и горят желанием нанести ответный удар». Дальше рассказывалось о респектабельной майорше, которая, приревновав своего мужа, в слепой ярости четырежды переехала его любовницу.

У Мэдди, знавшей, на что способна обманутая жена, началась паранойя. Она вывесила на дверь записку: «Поставки навоза/пиццы/цемента и т. д. не принимаются». Она перестала проходить под лестницами, на перекрестках была предельно внимательна и по вечерам не выходила одна на улицу. Она отключила телефон, чтобы никто не смог поговорить за ее счет с Нью-Йорком.

Вскоре в статьях Фелисити появились упоминания о некой «замечательной Ингрид», их няне-норвежке, без которой вся жизнь в доме просто остановилась бы. Потом ее статьи вообще исчезли из газет. Вместо них стали печатать рецепты приготовления бобов, сопровождая их данными о степени вызываемого ими метеоризма.

Мэдди мучилась угрызениями совести. Джиллиан пыталась разубедить ее.

– Моя дорогая, у девушки комплекс вины должен возникать только тогда, когда у нее слишком мало каратов на пальцах.

Но тревожное состояние Мэдди не поддавалось лечению. От Алекса не было никаких вестей: ни открытки, ни звонка. На Би-Би-Си с конкурирующей программой о природе появился зоолог в парике и с претензией на художественный вкус, хотя Мэдди никакого вкуса там не увидела, только плохие зубы и на удивление хлипкую мускулатуру. Она набрала оксфордский номер Алекса. Автоответчик. Она позвонила в квартиру на Мейда-Вейл. Ничего. На телевидении отказывались принимать сообщения. Алекс мелькнул в поле ее зрения только один раз, когда его фотография появилась в качестве иллюстрации к статье. Проблема заключалась в том, что фотография была в газете, в которую какой-то пассажир в метро завернул рыбу. Вытянув шею и едва не ложась на колени своего соседа, Мэдди удалось прочитать несколько фраз, причем все они были вторыми частями предложений: «ранен во время тяжелейшего атакуя взбесившегося слона до смерти мухами цеце в»…

Помешавшись от тревоги, Мэдди принялась обзванивать его друзей. Большинство из них отнеслось к ней неучтиво и продемонстрировало это самым что ни на есть английским образом: «Я спешу, но буду рад видеть вас», «О, да, встретимся в ближайшее время».

Соня, которая недавно вернулась из Антарктики, где приклеивала мех детенышам тюленей, в настоящий момент находилась в клинике для людей с расстройствами аппетита. Мэдди попыталась вытянуть из нее хоть какие-то крохи информации об Алексе. Однако все, что не касалось содержания калорий, Соню не интересовало.

– Мне уже лучше. Доктор назначил мне две разные диеты.

«Да, – подумала Мэдди, наблюдая, как Соня пожирает шоколадные конфеты, которые она купила для нее в больничном киоске, – потому что с одной диеты ты не наешься».

Причина ее госпитализации – ее муж – тоже болел. Рейтинг Общепризнанной Поп-Звезды стремительно падал. Теперь, говоря о своей группе, он подразумевал групповую терапию. Дабы не отстать от стильной и более молодой Имоджин, он пошел на то, чтобы ему тайно вживили силиконовые имплантаты в икроножные мышцы, в мышцы бедер, ягодиц и груди. «Арни», вот как они назывались. Мэдди с интересом разглядывала его расширившуюся грудь, постройневшие ноги и бугрящиеся бицепсы на плечах. Сам он лежал на больничной койке, выздоравливая от хронической инфекции в заднице. Он занимался любовью с Имоджин, когда его задница лопнула. Просто взорвалась.