Книга Повелитель разбитых сердец - Елена Арсеньева

Я бегу по дороге и пою во весь голос на мотив известнойпесни «Я на солнышке лежу». Боже ты мой, вот счастье! Солнце сияет, небохрустально-голубое, ни единого человека, ни машины, дорога сама стелется подноги, кругом золотые поля и островки пышных темно-зеленых рощ, на обочинеголубыми глазками смотрит на меня цикорий. Дороги расходятся в разные стороны,туда тянутся стрелки указателей. Вот обратный путь в Мулен. Вот пути в Санси,Фосе, Нуаер, Аржентой. До последнего далеко, семь километров, поэтому я бегу понаправлению к Фосе, до которого всего лишь пять, но пою про Аржентой, потомучто мне очень нравится это серебряное слово.

Солнце светит мне в спину, я вижу, как впереди меня бежитмоя тень: длинная, очень стройная. Тень уже похудела, а я еще нет. Наддай темп!Но вокруг такая красота, что не хочется думать о скучном: темпы, килограммы,объемы… Я то бегу, то иду, то бреду, то принимаюсь танцевать, то пою, то ору отсчастья и блаженного одиночества, то завороженно молчу, оглядывая переливызелени, плавные перетекания холмов в равнины и обратно, следя за беззаботнымпарением ястреба в вышине. Срываю несколько пшеничных колосьев и с упоениемгрызу каменно-твердые зернышки. Это повкуснее, чем семечки!

Забавно: вроде бы в нашей Нижегородской губернии полнопшеничных полей, но мне никогда не приходилось грызть зернышки. Да и вообще немогу себя представить бегающей по лесам в окрестностям, скажем, Дзержинска.Страшно! А тут очаровывает ощущение полной, ну полнейшей безопасности.

О да, прекрасная Бургундия, прекрасная Франция!

Пробегаю мимо сжатого поля, и вдруг с обочины огромнымипрыжками кидается прочь коричневый долгоногий кролик.

Я смотрю ему вслед с таким изумлением, как если бы это былкенгуру. Никогда не видела диких кроликов. Фантастика… А птицы, которыевспархивают с поля там и сям, – это не куропатки ли? Или перепелки? Я их тоженикогда раньше не видела. Здорово пополнила пробелы в своем образовании!

В вышине слышно легкое жужжание. Поднимаю голову – надо мнойвозникает крылатое сооружение, словно бы летающий велосипед. Это дельталет,такие штуки я видела, конечно, но чтобы он летал просто так, не в честькакого-нибудь спортивного воздушного праздника…

Я машу ему что было сил, прыгаю, снова ору во весь голос.

Полное счастье! Я забыла обо всем: о той ночи в больнице, осмерти и страхе, о своем преследователе… И сейчас я верю, неистово заставляюсебя поверить: мне померещился тот человек в бистро на улице Монторгей вПариже, его там не могло оказаться, он канул в небытие где-то во Франкфурте… Аскорей всего, он и во Франкфурте мне померещился.

Ничего нет страшного и жуткого в мире – только блаженствоэтого солнечного дня посреди прекрасной Бургундии!

Я снова завожу песню про дорогу в Аржентой, однако умолкаю:она неактуальна, поскольку я стою у самого въезда в Фосе.

В деревню вхожу неспешно – неловко бегать по этим узеньким,степенным, старинным улицам. Фосе очень напоминает Мулен. Правда, эта деревняпобольше: здесь работает мэрия и есть не просто запертая церковь, котораяоткрывается только дважды в год, на Рождество Христово и на Пасху, а большойхрам с широко распахнутыми дверями. Мне хочется войти и помолиться – бог-тоодин для всех, а у меня есть, ох, есть о чем его попросить! – однако нет денегна свечу, да и вид у меня, конечно… Пропотевший топик до пупа и мятые шорты, ана ногах легкие спортивные тапочки «Made in China»… Нет уж, я лучше мимопройду.

На часах девять утра, но в деревне полная тишина. Может, всеспят еще? А впрочем, здесь каждый дом – крепость, не видно, что делается заэтими толстыми стенами и каменными оградами. Ни одной живой души! Хотя нет, вонна галерее просторного двухэтажного дома стоит женщина в длинном купальномхалате.

Да ведь это гостиница! Называется она смешно: «Пуле д'ор» –«Золотая курица», а между тем в виде флюгера на крыше вертится петух сгребешком: сверкающий, словно и впрямь золотой. Так, значит, в Фосе гостиницаеще работает – в отличие от Мулена, где в ней, как я узнала вчера, разместилисьбогатые американцы Труди и Марк. Впрочем, судя по всему, и в Фосе гостиница необременена избытком постояльцев: около нее стоит только одна красная спортивнаямашина, а все двери, выходящие на галерею, закрыты ставнями.

Смотрю на часы и вижу, что у меня больше нет времени гулятьпо Фосе. Ведь Николь собиралась уехать в Париж в десять чесов. Значит, мненужно поспешить, чтобы не задерживать ее.

Обратный путь потруднее: дорога идет в гору, я не бегу, абольше иду, стараясь пошире шагать вперед и подкачивать таким образом задние ипередние мышцы бедер. Так ходить меня научила одна подружка, которая занимаетсяшейпингом.

Со стороны, конечно, эта походочка выглядит диковато,поэтому, заслышав шум мотора, я кидаюсь на обочину, словно стыдливаядевственница, которую застал полураздетой нечаянно явившийся сосед. И все равноне уверена, что водитель красного «Рено», обогнавшего меня, не увидел моиужимки и прыжки. Я делаю самую что ни на есть надменную физиономию, но,поскольку у машины тонированные стекла, не вижу, оглядывается на меня кто-то спрезрительной насмешкой или нет.

Ого, я уже полчаса в пути, а еще топать да топать! Можетбыть, сократить путь, свернув на проселочную дорогу, ведущую через лес? У менятакое ощущение, что я срежу тут по меньшей мере километр. Лес, впрочем, назватьтаковым можно только условно. Это скорее островок леса, отделяющий поле отполя, таких островков тут – не считано.

Смело сворачиваю с дороги… и не проходит пяти минут, какначинаю жалеть о своем решении. Во-первых, приличным и проходимым лесоквыглядел только издали, а в глубине началась сущая чащоба, бурелом. Во-вторых,пытаясь найти тропу поудобнее, я натыкаюсь на проволочную изгородь с надписью:«Domaine prive« [37]. Кто его знает, сунешься через забор, а там егерь сружьем, как в старые добрые времена. Или вообще самострелы навострены набраконьеров – как во времена еще более старые и куда менее добрые.