Книга Транзиция - Иэн Бэнкс

то он проявит холодность, будет долго ломаться, совершит все наскоро и с намеком на презрение.

Однако сейчас, встретив столь лестное внимание от вышестоящего лица, столкнувшись с могучей волей женщины, которая пожертвовала многим, чтобы добиться грандиозной, нарочитой привлекательности, – он не нашел в себе сил противиться. Вероятно, ему что-то подмешали в кальян или напиток. Впрочем, как признался он себе, этого могло и не быть.

Мадам д’Ортолан показала себя в высшей степени искусной любовницей – опытная, неутомимая, она беспокойно, неустанно его касалась, постоянно перемещая свои руки и губы, переключая внимание с одного участка тела на другой, как будто, несмотря на удовольствие от сделанных открытий, все равно искала чего-то нового, лучшего.

Их костюмы, похоже, специально были задуманы так, чтобы обладатели легко могли добраться до интимных мест друг друга, при этом не раздеваясь полностью. Когда мистер О вошел в нее, мадам д’Ортолан издала громкий сладостный вздох. Она обвила его руками и ногами, откинула назад голову, демонстрируя длинную белую шею, и как будто хрипло усмехнулась.

– Наконец-то, – прошептала она, обращаясь скорее к самой себе. – Да, вот так…

То, что случилось несколько минут спустя, когда они вместе достигли пика, было проделано с филигранным мастерством. Одновременный оргазм – явление само по себе довольно необычное, пусть и клише, поэтому мистер О в процессе даже искренне восхитился. Как только ощущения пошли на спад и эхо их вскриков затихло, мадам д’Ортолан прижала к себе мистера О и перенеслась с ним в другую пару сплетенных тел. А через миг – еще в одну, и еще, и еще… Проносясь сквозь тела и миры, он не успевал их анализировать, разве что мельком подмечал калейдоскоп амбров, разную освещенность – глаза открыты или закрыты, – а также размеры пространства вокруг. Становилось то теплее, то холоднее, в нос ударяли ароматы духов и мускусные запахи тел, менялись фигуры и сексуальные позиции; все слилось в бесконечном мерцающем экстазе.

И все-таки, несмотря на столь насыщенное, долгое наслаждение, он внезапно подумал о людях, что живут в состоянии непрерывного полового возбуждения, постоянно испытывая оргазмы даже от малейшей физической стимуляции, в самой будничной обстановке. Казалось бы – вот абсолютное блаженство, предмет для завистливых шуточек подвыпивших друзей, – однако печальная правда такова, что в острой форме это тяжелый, изнурительный недуг. А люди, страдающие им, нередко сводят счеты с жизнью. Выходит, даже блаженство – чистый физический экстаз – бывает абсолютно нестерпимым.

Права была миссис М.: всему нужен толчок, катализатор.

Наконец это закончилось. Последние транзиции в чужие трепещущие, потные тела длились все дольше и дольше, пока не синхронизировались так, что в каждом случае любовники испытали несколько финальных толчков, опустошающую разрядку оргазма и напоследок – долгое, тягучее послевкусие. Как будто воплотилась чья-то нелепая, гротескно-слащавая мечта о полном единении душ и тел.

Когда все прекратилось и мистер О наконец открыл глаза, пришел в себя и огляделся, он все еще был внутри мадам д’Ортолан. Они сидели лицом друг к другу на чем-то вроде бархатного кресла для любовных утех – в форме буквы V, с различными рычажками и приспособлениями.

От солнца их прикрывал черный, хлопающий на ветру шатер, к которому со всех сторон подступало море золотистого песка. Теплый воздух ласкал их полностью обнаженные тела. Других людей вокруг не было. Под креслом пестрел узорами мохнатый ковер, мистер О едва касался его ступнями. Рядом на столике стояли расписные глиняные горшки и высокий, изящный кувшин. На широкой скамеечке для ног лежала стопка одежды. Неподалеку от шатра спали два крупных зверя с желтовато-коричневым мехом.

Амбр почти не считывался. Языки остались прежними. Тело было стройнее и мускулистее, чем его собственное. Чем все его тела до этого, если вдуматься. Опустив взгляд, мистер О увидел, что внизу гладко выбрит, как и его спутница.

Мадам д’Ортолан зевнула и потянулась. Одарила его улыбкой. Такая же, как прежде, только без одежды и украшений. Она погладила его по волосам, окинула взглядом лицо.

– Ну что, Тэм… – лениво проговорила она и легонько сжала его у себя внутри.

– Полагаю, ваше исследование завершено? – произнес мистер О немного холоднее, чем собирался.

– Похоже, что так. – Ее голос звучал бесстрастно; погладив его по лицу, она добавила: – Мне было очень приятно в нем участвовать. А вам? – Она очаровательно, едва ли не робко улыбнулась.

Он взял ее руку в свои и мягко поцеловал сухими губами.

– Мне… – начал он и затих, не смея взглянуть ей в глаза.

Смутившись, он почувствовал, что не должен молчать. Лучше отшутиться или, напротив, повести себя пылко и романтично: отблагодарить, подбодрить, осыпать льстивыми комплиментами, восхититься и оценить ее старания по достоинству. И в то же время его тянуло прогнать ее, поставить на место, оскорбить – да просто сбежать.

Он так и завис между противоречивыми порывами – застрял, как на несуразном кресле для секса.

– Надеюсь, чары этой леди хотя бы частично развеялись? – шепнула мадам д’Ортолан ему на ухо и провела по его щеке подушечками пальцев. – Уверена, в ней есть свое наивное очарование, однако ничто не сравнится с опытом, не так ли? Опыт сулит новые перспективы. Лишь он позволяет нам сопоставлять, оценивать, судить. А первые, незрелые впечатления, даже самые пленительные, со временем меркнут в сравнении с чем-то более искусным, совершенным. Какие-то вещи поначалу кажутся непревзойденными, а затем мы просто… производим переоценку. – Она откинулась на свою половину кресла, все еще поглаживая его щеку. – Молодое вино хорошо выполняет свою задачу, и тот, кто не знал ничего лучше, сочтет его неплохим. Но только выдержанное вино, достигшее вершины зрелости, играет всеми оттенками вкуса, даруя нам целую гамму ощущений. Согласны?

Мистер О остановил ее ладонь, накрыв своей.

– Ну… – произнес он, заставив себя посмотреть ей в глаза. – Тут даже сравнивать бессмысленно.

Под ее пристальным взором он мгновенно понял, что его хитрая, казалось бы, ремарка, которая должна была ввести в заблуждение, создать видимость одного, на деле означая другое, – не сработала.

Что-то переменилось. Поджав губы, мадам д’Ортолан процедила:

– Пора назад.

Они вернулись. Вернулись на ледяной корабль, где возлежали на россыпи подушек с другими гостями. Мадам д’Ортолан выпустила его руку, отвела взгляд и со скучающим видом взяла мундштук кальяна. Глубоко затянувшись, она вновь повернулась к мистеру О. Ее лицо казалось непроницаемым.

– Замечательно, мистер О, – обронила она и небрежно взмахнула рукой. – А теперь возвращайтесь на банкет. Доброй ночи.

От ее взгляда и бушующих внутри чувств он будто онемел. Немного помедлив, он понял, что любые слова или действия только ухудшат ситуацию. Поэтому кивнул,