Книга Смерть в катакомбах - Ирина Лобусова

Слухи эти моментально разлетелись по городу — как и везде, сарафанное радио всегда работало в Одессе четко. И лучшие места в зале ресторана сразу же были забронированы для высших офицерских чинов.

Танечка Малахова переодевалась в темной гримерке, ничем не похожей на просторное помещение артиста Куленшова, в окружении десятка других девушек.

Их номер должен был открывать концертную программу — полуголые южные красотки в цыганских нарядах, танцующие весело, задорно, а главное в ажурных черных чулках — для привлечения внимания всей мужской аудитории зала.

Танечка не переставая громко хлюпала носом, сморкалась, а из глаз ее, смывая дешевый грим, катились слезы, и она все никак не могла их сдержать.

— Да брось, — увещевала ее, пудря лицо, верная подруга по артистическому цеху Варя, Варвара Ледова, — ты же его знаешь. Все артисты больные на голову. А у Кулешова вообще характер совсем дурной.

— Но за что так со мной… — продолжала хлюпать носом Танечка. — Я ж ему что… да как…

— А так, — наставительно увещевала Варвара, — потому что дурой не надо быть! Надо сначала внимания добиться — продукты там, подарки, карточки на промтовары, а потом уже под него прыгать! А ты что сделала?

— Так это же Кулешо-о-о-в… — совсем раскисла Танечка.

— Ну и что? — Варвара надменно передернула плечами. — Тоже мне — хрен с горы! О себе надо сначала думать, в первую очередь о себе! Если не ты, кто о тебе подумает?

Сама Варя обхаживала высокопоставленного румынского офицера и делала это очень умело. Он дарил ей подарки, букеты, духи, привозил еду. Она же время от времени лишь позволяла ему за кулисами поцелуй и так гнула свою линию, что офицер буквально сходил с ума, тратя на нее деньги и продуктовые карточки.

Но Танечка Малахова была непрактичной. Она по уши влюбилась в черные кудри и жгучие глаза знаменитого артиста и почти сразу же оказалась в его постели, не получив даже элементарного букета. Практичную Варвару страшно раздражало такое легкомыслие подруги. И она считала вполне справедливым, что о бесхребетную, бесхарактерную Танечку мужчины вытирают ноги.

Сама Варвара ни за что не прельстилась бы Кулешовым — она не воспринимала артистов как серьезных мужчин, прекрасно зная, какие они непрактичные транжиры, да и в кармане Кулешова, даже получающего высокие гонорары, деньги не задерживаются. А такой подход к личной жизни ее не устраивал.

— Я не понимаю, что произошло, — скулила Танечка, с трудом облачаясь в цыганский наряд, — все же хорошо было. Он же откровенничал со мной. Много чего интересного и важного рассказал. Я думала, у нас все серьезно.

— С цыганом? Ты в своем уме, дурочка? — Варвара едва не зашипела от возмущения. — Разве ты не знаешь, как цыгане относятся к женщинам? Они вообще женщин ни во что не ставят! А у Кулешова характер бешеный! Он всем своим бабам знаешь, какие проволочки устраивал? Скажи спасибо, что хоть кулаком в рыло не дал!

Танечка залилась слезами еще сильнее, и было понятно, что она предпочитает пусть и быть битой, но только чтобы Кулешов ее не прогонял.

В страшной тесноте и духоте клетушки — огороженного фанерой уголка кухни с одним-единственным неосвещенным зеркалом — переодевались больше десятка девушек, толкаясь друг о друга потными телами, чертыхаясь сквозь зубы. А все помещение уже успело пропитаться смрадным запахом кухни, в которой готовка уже шла вовсю.

Продукты, из которых готовили блюда в «Парадизе», были не самого лучшего качества, и, чтобы скрыть это, повара маскировали все огромным количеством подсолнечного масла, которое просто рекой лилось: хозяевам «Парадиза» удалось наладить финансовый контакт с одним из румынских продовольственных интендантов в штабе и получить карт-бланш на подсолнечное масло, которое, как и все остальные продукты, было страшным дефицитом.

На кухне владельцы «Парадиза» — их было несколько, этих черных биржевых мошенников, почти целый концерн, — экономили так же, как на помещениях для артистов. Рядовым платили очень мало, поэтому нередкими были случаи, когда девушки из кордебалета от соседских кухонных запахов падали в голодный обморок. Впрочем, судьба их никого особо не волновала. Все знали, что на место одной тут же найдется десяток желающих работать еще и за меньшие деньги.

— Шо ты расхнюкалась? — почти закончившая с костюмом и гримом Варя бросила беглый взгляд на лицо подруги. — Глянь на себя! Вся рожа распухла! Вот увидит тебя Жаба — тебе не сдобровать!

Вздрогнув от ужаса, Танечка выхватила из сумки маленькое карманное зеркальце. И, вскрикнув, тут же принялась мазать лицо белилами и румянами, пытаясь скрыть следы слез.

— Помиришься ты с ним после концерта, — Варя пыталась успокоить подругу, — помиришься, вот увидишь. Все знают, что он на тебя запал. Ты только больше не реви, а то Жаба ненароком придет.

Жабой артистки называли управляющую кабаре, дородную 60-летнюю даму немецкого происхождения, которая благодаря своей национальности могла занимать такую должность.

Матильда Шекк — так ее звали — родилась под Одессой, в бывшей немецкой колонии Люстдорф, которую советская власть переименовала в Черноморку.

Как и многие этнические немцы, семья Матильды приветствовала приход в СССР Адольфа Гитлера, так как втайне ненавидела Советский Союз.

Два младших брата Матильды и один племянник уже устроились на работу полицаями в румынскую полицию сигуранцу. Это, кстати, считалось большой удачей.

Оккупанты сразу постарались сделать так, чтобы с ними невозможно было бороться методом физического уничтожения. После взрыва комендатуры румыны объявили, что за одного убитого солдата будут расстреливать 100 мирных жителей.

Однако где взять столько полицаев, чтобы держать в страхе целый город? И поэтому 3 декабря 1941 года был объявлен набор в полицию.

Требования к претендентам были самыми жесткими. Во-первых, только мужчины в возрасте до 40 лет. Женщин в полиции не рассматривали ни немцы, ни румыны.

Во-вторых, обязательным требованием была служба в Красной армии, причем звание — не ниже сержанта. Как бонус — чтобы имелись разные значки, поощрения, грамоты. Плюс хорошая физическая подготовка и умение стрелять.

И конкурс оказался огромным. Устроиться в полицию в Одессе считалось большой удачей. Полицаи стабильно получали высокую зарплату и продуктовый паек.

Предпочтение отдавалось этническим немцам, которых в окрестностях Одессы было предостаточно. Немецкие колонии Люстдорф, Ленинталь, Йозефсталь, Гросс-Либенталь, Францфельд, Мангэйм, Карсталь, Мариенталь, Гофнангсталь… НКВД не трогал обрусевших немцев и никого не высылал в Сибирь. Поэтому огромное количество потомков немецких колонистов оказалось в рядах оккупационной полиции. И за короткое время все вакансии заполнились.

Матильда Шекк всю жизнь проработала в артистическом мире — была театральным администратором, распространителем билетов. И когда стало известно, что хозяева ищут управляющего для кабаре «Парадиз», один из знакомых направил ее к ним.