Книга Смятение - Даниэла Стил

Но когда вернулся с работы Дуг, Лондон снова сталреальностью. Едва только Глэдис увидела лицо мужа, она сразу поняла, что грозыне миновать. Едва поздоровавшись с ней, он уклонился от поцелуя и прошел вванную комнату. Там он долго мыл руки и переодевался. Наконец Дуг спустился вкухню и, сев за стол, принялся в мрачном молчании поглощать картофельное пюре сфасолью и тушеным мясом. На Глэдис он даже не смотрел.

— Ну, как съездила? — спросил он наконец, когдаГлэдис подала кофе со сливками и черничным рулетом, купленным ею по дороге изаэропорта.

— Превосходно, — непринужденно ответила она и,налив кофе себе, стала рассказывать о свадьбе и о том, как она снимала королей,герцогов, премьер-министров и президента США с супругой.

— Ты передала ему от меня привет? — спросил Сэм,лукаво улыбаясь.

— Конечно, дорогой! — Глэдис улыбнулась вответ. — Я передала ему от тебя привет, и президент сказал: «Передайте ивы привет моему другу Сэму».

При этих ее словах дети громко расхохотались. Только Дугпродолжал сидеть мрачнее тучи и молчать.

Его прорвало, когда они наконец поднялись в спальню.

— Ты, похоже, ужасно собой гордишься, —неприязненно сказал Дуг, убедившись, что Глэдис не обнаруживает ни малейшихпризнаков раскаяния. Дугу было невдомек, что это спокойствие и уверенность всебе — подарок Пола Уорда. Глэдис теперь чувствовала себя другим человеком. Онадействительно гордилась тем, что она совершила, однако у Дуга было такоемрачное лицо, что в конце концов Глэдис все же стало немного не по себе.

— Я прекрасно поработала, — сказала она негромко,но в ее голосе не было ни намека на извинение. В эти минуты Глэдис больше всегожалела о том, что не может разделить свой триумф с мужем. — Дети вотличном настроении, — добавила она.

Дети — это было теперь единственное, что их связывало. Покрайней мере так казалось Глэдис. Дуг не обнял и не поцеловал ее при встрече.Он был занят собственной недовольной персоной.

— Возможно, — согласился он. — Но только неблагодаря тебе. Кстати, тебе не приходило в голову, что в конце концов тыможешь проделать с ними такую же штуку, какую проделал с тобой твой собственныйотец? Я, например, думал об этом всю неделю, пока ты шаталась бог знает где. Аты? Ты хоть раз вздрогнула при мысли, что твои дети могут остаться сиротами?

— Неделя в Лондоне и полгода в Дананге — это совсем неодно и то же, — отрезала Глэдис. — Перестань делать из мухи слона,Дуг.

— Как известно, дети могут быть сиротами и при живойматери, — возразил он. — Кроме того, я не исключаю, что рано илипоздно дело может обернуться самой настоящей трагедией. Куда ты отправишьсятеперь? В Пакистан? В Индонезию? На Балканы?

— Никуда. Пока никуда, — спокойно ответилаГлэдис. — Можешь не волноваться — дети не пострадают. Я знаю, что делаю.

— В самом деле? — спросил Дуг, не скрываяязвительной иронии. — Может, в таком случае ты поделишься со мной своимипланами?

— Я уже говорила тебе все это тысячу раз! Я собираюсьвремя от времени выполнять небольшие задания, не требующие длительногоотсутствия и… не сопряженные с особенной опасностью. — Глэдис слегказапнулась, вспомнив вторую часть своей лондонской эпопеи. Пожалуй, хорошо, чтоДуг о ней ничего не знает. Но, что ни говори, она обманывала Дуга.

— Так-так… — Дуглас покачал головой. — Значит, тыне хочешь заниматься как следует ни домом, ни работой. Стало быть, все дело втвоем непомерном тщеславии, которое ты стремишься утолить любыми способами!..Ах, ах, как же моя фамилия не появится в журналах!

Он сказал это так, словно она была стриптизершей в ближайшемночном клубе и мечтала попасть на страницы желтой прессы. Глэдис покраснела отвозмущения.

— Послушай, Дуг, ты не понимаешь… При чем туттщеславие? Мне нравится фотожурналистика, но это не мешает мне любить тебя идетей. Эти две вещи вовсе не исключают друг друга, скорее — наоборот…

— В твоем случае — исключают! — перебил Дуглас. Онсказал это почти с угрозой, и Глэдис неожиданно рассердилась. Перелет изЛондона утомил ее, время приближалось к двум часам ночи, и ей ужасно хотелосьспать. И все же она решила выяснить отношения до конца.

— Что это значит? — спросила она ледянымтоном. — Что ты хочешь сказать?

— Ты прекрасно знаешь — что. Я предупреждал тебя передотъездом, но если ты забыла — могу повторить: в День благодарения всенормальные семьи собираются вместе за столом, но ты предпочла бросить нас иуехать, потому что тебе так захотелось!

— Я вовсе не «бросила» вас, как ты выражаешься.Во-первых, я заранее приготовила вам праздничный ужин, а во-вторых… Во-вторых,ничего страшного не произошло, ведь так? Кроме того, я не понимаю, почему уменя не может быть своих дел? Помнишь, летом ты не мог приезжать в Харвич повыходным, потому что ты работал? Вот и я работала, кстати, впервые засемнадцать лет. И не моя вина, что мне пришлось пропустить один Деньблагодарения. Дети, по-моему, прекрасно это пережили, и я не понимаю, почему тыделаешь из этого трагедию!

— Потому что я не могу спокойно смотреть, как тыразрушаешь нашу семью, — упрямо твердил Дуг. — Ты права — мнедействительно приходится много работать, поэтому, когда я дома, ты должна бытьсо мной, со своей семьей, а не бог весть где!

— Если ты думаешь, что твои интересы мне безразличны,это не так. Я не понимаю только, с чего ты решил, будто только твои интересы итвои желания имеют значение? Почему весь мир должен вращаться исключительновокруг тебя? Почему все мы должны делать только то, что ты хочешь и что тыскажешь? — Тут Глэдис подумала, что именно в этом и заключается сутьпроисшедших с ними перемен. Она осознала себя личностью, обладающей собственнойволей, собственными желаниями и интересами, а Дуглас никак не хотел этогопризнавать. — Неужели ты не замечаешь очевидного? — спросилаона. — Меня не было целую неделю, но никто из детей не умер, не заболел ине превратился в малолетнего преступника! И даже если вам пришлось немногопоскучать, то почему бы и нет? Ведь эта поездка пошла мне на пользу — неужелиты не видишь этого, Дуг?!

Она все еще пыталась докричаться до него, но все былонапрасно.

— Я вижу только, что ты собираешься продолжать в том жедухе. И меня это не устраивает, — сказал он хмуро. — Или ты будешьвести себя как все нормальные жены и матери, или…

В его голосе снова прозвучала угроза. Дуглас хотел держатьее, как прежде, на коротком поводке, но Глэдис не собиралась позволять ему идальше командовать собой. Не слепое подчинение, а любовь — вот что было ейнужно, но Дуг никак не хотел ей этого дать. Или просто не мог.

— Очень жаль, что ты придаешь этому такое большоезначение, — сказала она, пожимая плечами. — На твоем месте я быоставила все как есть и посмотрела, что из этого выйдет.