Книга Ищейки - Василий Ершов

– Ты что, помнишь все результаты? – иронично поинтересовалась ведьма.

– Не все, – успокоил Кристоф. – Только те, которые превосходят мои скромные достижения. Хочу знать, к чему стремиться.

– Раз уж ты преисполнен благородными стремлениями, займись-ка сканированием сам, – Энвер встала, мягко потянулась. – Я здорово устала и планирую разузнать у хозяина, как тут обстоят дела с горячей ванной. Хочу немного побаловать себя простыми женскими радостями. А после не мешало бы поспать.

Колдунья вышла. Кристоф сел на пол возле ультраскопа, взялся за рукоятку привода, вращавшего портативную динамо-машину. Маховик ротора начал раскручиваться. В какой-то момент послышался треск, между электродами проскочила искра, и по цепям устройства побежал электрический ток. Маг бросил вертеть ручку, на глаз проверил юстировку линз. Щёлкнул тумблер: внутри огранённых алмазов по углам ультраскопа затеплились тусклые синие огоньки. Кристоф ещё раз слегка поправил линзы; сквозь них тонкие лучи протянулись от угловых кристаллов к хрустальному шару в центре прибора. Шар поглотил свет и заполнился светящейся пульсирующей мутью.

– Отлично. Теперь ныряем, – пробормотал ищейка.

Мысль, жест, слово. Чародей сосредоточился, простёр обе руки над хрустальной сферой, закрыл глаза. Губы беззвучно пробормотали формулу. Пришедшие в движение силы захватили его, и Кристоф почувствовал, что проваливается куда-то вниз. Его сознание будто вытряхнуло из тела, поволокло, скрутило в струну и затянуло в мерцающие синим светом, таинственные глубины шара. Кристоф множество раз погружался в Эфир, ощущение бесплотности его не пугало. Он мысленно выстроил ещё одну цепочку заклинания и открыл не существующие уже глаза.

Мир превратился в огромный трёхмерный инженерный чертёж. Глубокая синева повсюду. Волшебник, вернее – его эфирный фантом, сохранивший только магическое зрение и разум, осмотрелся. Далеко внизу (так по крайней мере казалось, ведь сил притяжения не было) белые тонкие линии, подобно паутине, переплетались и пересекались, образуя строгий упорядоченный рисунок. Кристоф опустился ниже – рисунок обрёл чёткость и ясность: стало понятно, что линии на самом деле представляли собой схематичный объёмный план Сэндвилла. Каждое здание, каждое рукотворное сооружение было обозначено каркасом из прямых «паутинок». Гротескное, упрощённое изображение. Внутри и снаружи таких «клеток» хаотично перемещались размытые пятна бело-голубого света и бесформенные облачка серого тумана. Пятна отображали сущность простых людей, туманом проецировались животные. Фантом сделал круг над скоплением пятен и облачков, но не нашёл того, что искал. Ни следа магических возмущений. Кристоф покинул городок, облетел окрестности, заглянул на ближайшие ранчо и даже порыскал над пустыней, в Эфире кажущейся ещё более пустой, чем в материальном мире. Ничего. Похоже, шериф был прав: ни одного колдуна здесь не было, и по крайней мере месяц ни одного заклинания в окрестностях не произносилось.

Удовлетворившись осмотром, Кристоф сделал мысленное усилие и ощутил сильный толчок в грудь. На самом деле никакого толчка не было: просто разорвалась связь с Эфиром, и тот вышвыривал чародея обратно, в привычное для разума измерение. Волшебник, будто бы резко вынырнув из глубокого омута, жадно глотнул воздуха и обнаружил себя сидевшим на полу в небольшой комнате, возле гаснувшего ультраскопа. Энвер уже ждала его, сидя на своей постели.

– Ну как? – спросила ведьма.

– Никак. Большей дыры, чем Сэндвилл, я ещё не видел. Никаких следов магии, никаких подвижек Силы в ближайшем прошлом.

– На фермах искал?

Светлый укоризненно посмотрел на девушку.

– Ну, нет так нет. Отдохнём, значит.

– Слышала о гипотезе конденсаторной динамики?

– Это которая мэтра Корнелия?

– Ага. Она гласит, что длительный мёртвый штиль в магических событиях одной локации рано или поздно нарушится интенсивным магическим всплеском в означенной локации. И чем дольше длится штиль, тем сильнее будет в итоге выброс.

Энвер испытующе посмотрела на своего напарника.

– Думаешь, скоро здесь будет «бадабум»?

Светлый маг пожал плечами.

– Кто его знает? Это ведь лишь гипотеза, никаких практических исследований по этой теме не проводилось. Ведь на океанских просторах и в горных цепях десятилетиями ничего не происходит. И – никаких всплесков.

– Может быть, штормы и снежные лавины как раз и являются результатами магических выбросов, подготовленных годами спокойствия? – с усмешкой предположила ведьма. Кристоф в ответ махнул рукой.

– Ты права, зря я об этом заговорил. В конце концов, не посылать же в агентство рапорт из-за того, что ничего не происходит? – маг поднялся с пола. – Ничего нет – и ладно. Завтра двинем дальше. Как там твоя ванна?

– Через полчаса будет готова.

– Хорошо. Значит, успеешь разобрать ультраскоп.

– А ты что же?! – возмутилась девушка.

– А я пошёл раздобывать еду. Тебе чего-нибудь принести или будешь сыта водой с мылом?

Вечером на пустыре за городом собрались, вероятно, все, кто жил в радиусе тридцати миль от Сэндвилла. Людей было так много, что не протолкнуться. Все окрестные фермеры явились как один, захватив с собой свои семьи, своих батраков и даже семьи своих батраков. Фургоны приезжих образовали кольцо – этакую импровизированную площадь – с палатками циркачей, навесами и просторным помостом в центре. Лошади из всех упряжей были сведены в один общий загон, наспех сколоченный по такому случаю. Из каждого второго фургона была сооружена походная лавка, за которой тот или иной фермер рассчитывал немного нажиться, торгуя продукцией своего ранчо. К неудовольствию свежеиспечённых лавочников, ситуация осложнялась узким ассортиментом товара и большим количеством конкурентов. Горожане не отставали в попытках подзаработать: надрывая глотки, лоточники перекрикивали толпу, нахваливали пирожки, леденцы и орехи; зазывали к своим палаткам кузнец, оружейник, скорняк и даже гробовщик – тот самый старик, весь день бренчавший на банджо у входа в похоронное бюро. Особняком стояли балаганчики приехавших вместе с цирком ловкачей: эти устроили массу разнообразных конкурсов и аттракционов. Дети, хохоча, носились в надежде быть сразу везде и всюду, а их матери, бабушки, старшие сёстры и наёмные работники сбивались с ног, наивно пытаясь держать вопящую ораву под контролем. Царивший над ярмаркой пёстрый шум – весёлый гомон, смех, выкрики, плач, хриплое пьяное пение и ворчание скупых покупателей – венчался энергичной минорной мелодией, которую с энтузиазмом исполнял расположившийся на небольшой сцене ансамбль в составе гитары, фиддла, тамбурина, бойрана, контрабаса, волынки, барабана и тарелок.

Словом, от образа сонного захолустья не осталось и следа: округа ожила, искренне радуясь новому поводу развеяться.

Перед входом на ярмарку, возле небольшого возка и привязанного к нему коня стоял, заложив большие пальцы за ремень брюк, сам шериф, по случаю праздника надевший красную клетчатую рубашку и побрившийся начисто. Завидев агентов, он довольно осклабился: