Книга Поцелуй зверя - Анастасия Бароссо

В дальней келье горели свечи. Тихо шурша мягкими подошвами обуви по каменному полу, суетились служка и помощник настоятеля, а на узкой кровати полулежал молодой парень — моложе Марка. Это было видно, несмотря на то, что парень жутко оброс неровной, светлой щетиной. На бледном худом лице испуганные глаза казались больше, чем были на самом деле, от возбуждения.

— Спасибо… спасибо… — бормотал парень дрожащим не то от холода, не то от радости голосом. — Спасибо, люди добрые… можно… мне у вас… остаться…

— Завтра посмотрим, милый, — отвечал помощник. — Когда расскажешь, что приключилось с тобой. Да кто ты сам-то?

— Я расскажу, — торопливо соглашался парень. — Я все расскажу… Я убежал!

— Убежал?

Тишина, повисшая в келье после этих слов, заставила Марка ближе подойти к приоткрытой двери.

— И откуда, сын мой, ты… убежал? — осторожно спросил и без того тихий голос помощника. — Ведь если из тюрьмы, то…

— Нет! — вскричал парень и вдруг резко закашлялся. — Нет, не из тюрьмы. Я сбежал от язычников… Пожалуйста, можно я здесь останусь?!

— Можно, можно, успокойся…

Они его переодели. Служка завернул в узел мокрые, грязные, промерзшие вещи. В черно-сером подряснике вид юноши стал менее диким. Даже щетина и большие глаза вписались в новый образ удивительно гармонично — он словно был создан для этих одеяний.

Марк, все это время стоявший чуть поодаль, появился в дверном проеме.

Помощник настоятеля явно обрадовался, увидев его.

— Сын мой! Вот отрок… кх-м… Побудь с ним пока, а я скажу, чтобы из трапезной ему горячего принесли. И питья. И хлебушка…

Марк вошел. Стараясь сдержать любопытство, принялся исподлобья разглядывать вновь прибывшего.

— Да, отец, побуду.

— Вот и хорошо… И хорошо, — заторопился помощник. — А мне нужно настоятелю пойти поведать все это… Ох, дела, дела начались…

Служка и помощник настоятеля ушли.

Марк подошел. Сел рядом на жесткую кровать. Посмотрел внимательно на испуганное лицо… и вдруг так остро позавидовал этому нескладному истрепанному пацану! Такая радость, надежда и покой теплились в его все еще слишком широко распахнутых глазах…

Гордыня — сказал настоятель в первый же день, когда Марк здесь появился. Гордыня. Так куда ж от нее денешься?

Марк тяжело вздохнул.

— Как тебя зовут?

— Ерш, — странно ответил парень.

— Как?!

— То есть Витек. То есть — Виктор…

— А-а…

— А… тебя?

— Марк.

Тем временем служка вернулся. Быстро расставил на маленьком грубом столе у оконца миску с горячим киселем и свекольный квас, а еще пшенную кашу на воде и четверть буханки теплого ржаного хлеба.

Пацан ел, стараясь унять дрожь в руках. Она выдавала ту жадность, которую не может вызвать никакой, даже самый строгий, пост — только настоящий голод.

— А ты что, в своих именах путаешься?

Марк не смог удержать насмешки в голосе. И в очередной раз укорил себя за неисправимую гордыню. Завтра нужно будет отмаливать грех.

— Ты бы тоже путался, если бы такое узнал, — не очень понятно оправдался Ерш-Витек.

— Какое — такое?

Пока Витек насыщался, постепенно оттаивая, Марк недоверчиво слушал его сбивчивый рассказ о том, что тот якобы сбежал из какого-то новоязыческого поселения, в котором что-то «…такое страшное творится, что и говорить об этом не надо…».

— Уф, неужели дошел?.. — сам у себя спросил беглец, устало откидываясь спиной на холодную стену за койкой. — Как хорошо… Думал, не дойду. Уже два дня по лесу… спал на земле… а то и на дереве, как обезьяна…

Несмотря на дикую невероятность рассказа, Марк посмотрел на парня с невольным уважением.

— А от чего бежал-то?

Но тот вдруг замотал головой и побледнел так, что Марк решил прекратить расспросы. От греха подальше.

— Ладно, ладно… Не хочешь — не говори.

Витек с явной благодарностью взглянул на Марка покрасневшими, воспаленными глазами.

— А ты давно здесь? — тихо спросил он.

— Полгода скоро.

Марк мрачно смотрел в окно на стемневшее небо, на черные, острые верхушки елей, и еще на что-то невидимое, недосягаемое.

— Молодец. Правильно.

— Что правильно?

Марк не смог скрыть в голосе раздраженно-удивленного презрения к этому чудику, который вдруг решил, что может одобрять его, Марка, решения и поступки.

— Что правильно-то?

— Как — что? — искренне удивился Витек. — Правильно, что ты спасаешься…

…Назавтра у настоятеля он рассказывал тоже самое. Видимо, только чуть с большими подробностями. Марк слышал, как, выходя из трапезной, двое монахов обсуждали меж собой новость.

— Ох, беда… Беда новая.

— Язычества нам только и не хватало…

— То не беда, что народ объединяет, — неожиданно громко изрек старец Антоний, стоящий неподалеу. — Кому беда, а кому — спасение.

Все промолчали. Не понять этого «не видящим». Как можно сказать такое про язычников?! Про тех, которые хотят христианскую веру на Руси убрать и древних идолов да дикие обряды возродить!

А новенький парень все говорил. Все не верил своему спасению. Видно, так рад был, что добрался сюда, что даже не обращал внимания на свои ссадины и отмороженный нос.

— Видно, не так хорошо там, у них, если к нам бегут, — шептались монахи.

— Видно, не так уж… хе-хе…

Через несколько дней, когда Витек более-менее пришел в себя и освоился на новом месте, их вдвоем поставили сгребать опавшие листья в каштановой рощице за оградой. Над рекой кружил стылый, почти зимний ветер. Трепал полы подрясника, забирался под одежду и, казалось, выдувал душу из тела.

Марк привычно сжал губы. Тонкие пальцы крепче сдавили рукоять тяжелых граблей. А этот чудик был в восторге от такого занятия! Дышал полной грудью холодным ветром и смотрел преданно и чуть ли не счастливо на купола храма и реку, и серое небо над всем миром.

— А что там такого страшного было, у этих… язычников? — не выдержал Марк.

Пацан сразу перестал улыбаться и сгребать влажные листья. Повернулся к Марку и, преданно глядя тому в лицо, прошептал:

— Там… колдовство.

— Что-что?! — невольно усмехнулся Марк.

— Черное. Нехорошее. Я думал сначала — интересно, даже здорово — там… то да се… А потом узнал, что меня к Медведю готовятся послать…

— Медведю? — не понял Марк. — Кто это? К какому медведю?