Книга Мир - Наталья Мар

– Может, они были готовы? Это ведь граница, там всегда есть опасность… И план быстрой эвакуации.

Андроид максимально приблизил кадры:

– В радиусе парсека нет экстренных служб и шаттлов. Эвакуации не было.

Так спокойно звучал его голос. Так сдержанна была его поза, когда он только спрятал лицо в ладонях, провел ими по волосам, стряхивая шок, и обернулся. Взгляд его потускнел. Будто горный хрусталь заменили стеклянной подделкой. Самина давно знала: горе глубже раздирает сильнейших. Когда ты внизу, и у тебя все плохо, ты еще можешь надеяться, что вот станешь повыше, и все наладится. Когда ты уже на вершине мира, и у тебя все плохо… надежды нет. И нет точки опоры.

– Прости… – скрипнула она. Слезы попали в нос, растеклись по губам, Самина лизнула их и поняла, какая она жалкая. Эйден с видимым трудом сфокусировал взгляд на ее слезах:

– За что?

– Вот за это.

– Это было мое решение, помнишь? Или забыла, как звала повернуть к реле, как только мы о нем узнали? Это я рискнул. Решил, что у меня есть время обыграть, опередить. Недооценил силу зла. Оказалось, Харген готов положить на кон гораздо больше трупов, чем я. Прибавь к этим, – он кивнул на экраны, – все миры, за счет которых он так быстро зарядил пушку.

– И он повторит!

– Но ты здесь не при чем.

– А я больше не хочу быть не при чем!

«Соберись, лужа! Она готова выслушать». Эйден сглотнул колючий снежный ком в горле.

– Вчера я обещал тебе свободу, а девять дней назад – приволочь к реле, если Харген тронет мою планету. Сегодня он убил целых три, и я признаю, что выполняю не все свои обещания.

– Свобода отменяется.

– Как раз наоборот! Ты выберешь сама, возвращаться ли в игру. К сожалению, разрушение наводчика даст передышку всего в несколько лет, и рано или поздно оружие заработает снова. Все правильные дороги сходятся на Бране. Я шел к тебе рассказать о ней кое-что.

Андроид развернул карты с браслетов и включил отображение имен космических объектов на бранианском, для Самины.

– Я выяснил, куда вернется Брана, если переключить реле. Если все сделать правильно, мы спасем ее и покончим с магнетарной пушкой.

Он пересказал ей обе легенды о Ланиакее, млечном пути и третьей планете от Солнца. Земле, которую давно переименовали. Самина была так взволнована, что переспрашивала все дважды. Ей показалось сказкой невероятное прошлое Браны.

– Но разве сможет планета адаптироваться к новым условиям? Ее магнитное поле ослабло в гиперпространстве, к тому же она давно не вращалась, и тут вдруг… Прости, я не астрофизик, но уверена, вот так запросто Брану не выкинешь. Что там сейчас, на ее прежней орбите?

– Если ты согласишься вернуться, Кайнорт отправится к адмиралу Проци. Империя встретит планету на выходе из кармана и обеспечит защитной капсулой. Многие планеты живут так, пока не завершится процесс адаптации и терраформирования. Это уже давно не фантастика.

– Я знаю, тебе хочется, чтобы все это звучало привлекательно, и… так оно и есть, – девушка отвернулась от карт, собираясь с мыслями. – Но Шима сказал, что Харген охраняет реле, и что у нас даже при большой удаче будет слишком мало времени на все. Если мы не успеем, меня ждет пытка, а тебя…

– Да. Но если успеем, я задержу охрану, и тебе нужно будет скрыться. Прожить всего на пару часов дольше – пока Джур не возьмет планету под свой контроль.

Внезапно Самина вроде как проснулась или очнулась. Она поняла, что не спросила главного:

– Почему ты вообще… почему мы сейчас просто говорим? На равных. После всего этого. Почему?

– Почему я еще не лечу с твоим замороженным телом на Брану? – андроид пожал плечами. Чуть дергано, как под высоким напряжением. – У империи был выбор отступить – теперь у тебя есть выбор отступить. Могу и я позволить себе выбор? Не хватать, а спрашивать. Не бойся, я правда готов к твоему «нет».

Или он хотел ее «нет». По крайней мере, по дороге к ней так и было, пока все не раскололось, не рухнуло.

– Хорошо, Эйден. Завтра я дам тебе ответ. Но что ты будешь делать, если я откажусь?

– Вернусь на Брану один и запущу реле вхолостую, чтобы разрушить его целиком. Потрясет город, потрещит лес. Катастрофы случатся, но большинство людей выживет. Планета останется в гиперпространстве, но империя выиграет годы, пока Харген копается в развалинах и чинит оборудование.

Эйден звучал безразлично и выглядел совсем мертвым. С пустым взглядом в стену позади девушки, с руками, сцепленными за спиной. Разговор тоже умер. Самине осталось два пути: отвернуться, чтобы сменить полярность – с той, что притягивала, на ту, что оттолкнет с той же силой. Или подойти ближе, но тогда она пропала.

Девушка ушла. Андроид остался на мостике один еще на несколько минут. И отключил экраны, на которых попеременно мелькали то гибель его планет, то Харген с пламенной речью. Победоносной и беззвучной. Эйден закрыл глаза и стоял так, пока кто-то не толкнул его в плечо:

– Ты как? – эзер стоял рядом, одетый по-военному. Он собирался на охоту за шчерами, когда узнал об ударе. – Хочешь, полетели вместе. Поубиваем, развеешься.

– Спасибо, Кай. Я уж тут достаточно поубивал и… развеял. Слушай, ведь ты был на моем месте.

– Вроде того.

– Но удержался. Остался маршалом до конца и не отдал так много за одного.

– За троих.

– Ты не жалеешь?

Хоть и опасна такая правда, да бесполезно было врать диастимагу.

– Каждый день жалею.

28. Глава о «да» и «нет» за одну ночь. О разрушительной силе воды и диктатуре безжалостной химии

Справляться с болью можно, замораживая себя изнутри. Раз за разом понижая градус при каждой потере. Пока однажды этот лед не разорвет тебя, как бутылку с водой в морозилке.

– Вода, – прошептал Эйден, ожил и сорвался с места. Бегом до зала, где они с Шимой корпели над картами. Он вызвал графа на ходу:

– Канташ, кто командует войсками Алливеи?

– Генерал Кревес.

– Сторонник барьера?

– Он самый.

– Превосходно. Устройте мне встречу с ним, прямо сейчас!

– Хорошо, Ваше Величество, – с удивлением и готовностью ответил граф. – Тогда в дворцовом парке, у ручья. Там нет охраны и камер.

В свете последних новостей энергичный тон андроида приободрил алливейца. Канташ бросился исполнять просьбу. Был уже довольно поздний час, и невозможность отложить разговор на утро означал скорый перелом в войне.

Уже через час генерал Кревес переводил взгляд с Канташа на Эйдена и в раздумьях шевелил усами. Да, на прозрачном лице алливейца росли пышные хрустальные усы. Листья на них топорщились жесткой щеткой вверх: собирался дождь.