Книга Дети погибели - Сергей Арбенин

Конечно, Адлерберг знает очень многое, но какая ему выгода участвовать в заговоре? Ровно никакой. Он министр, пока царствует ныне здравствующий император. А потом его, спустя какое-то время, отправят в отставку. И удалят от дворца, да и из Петербурга как можно дальше…

«Ныне здравствующего императора», – Маков вздрогнул. Какие зловещие слова. Какие зловещие времена…

Камин топился, когда Маков задерживался по вечерам: майские ночи бывали промозглыми.

Лев Саввич взял конверт, подошёл к камину. Поджёг конверт с одного угла; подержал, дожидаясь, пока пламя разгорится. Бросил в камин. Некоторое время поворачивал горящее письмо кочергой. Потом, когда не осталось ничего, кроме золы, тщательно смёл её в решётку.

Вернулся к столу. Письмо Адлерберга тоже лучше было бы сжечь. Но ведь оно в один прекрасный день может стать важной уликой…

И Маков запер письмо в свой личный несгораемый шкап.

Потом присел к столу и быстро написал ответную записку Адлербергу. В записке, между прочим, была фраза:

«Ловлю Вас на слове и прошу устроить мне встречу с братом вашего гвардейца».

Письмо для передачи этому безымянному «ИК» надо хорошенько продумать. «Илюша, значит…» – подумал Маков и, вызвав помощника, потребовал поискать во всех полицейских картотеках человека по имени Илья, или «Илюша».

* * *

Суханова выпустили лишь неделю спустя, по постановлению помощника военного прокурора. Постановление не припоздало: просто Комаров распорядился выпустить задержанного лишь после того, как у него исчезли отёки на лице. А то ведь, не ровен час, Морское министерство такой шум подымет… Военно-морской министр Великий князь Константин к таким вещам очень чувствителен.

* * *

КОНСПИРАТИВНАЯ КВАРТИРА «Народной воли».

(Троицкий переулок, 11).

Май, 1879 года.

Михайлов слушал рассказ Суханова, от волнения теребя усы и по временам оглаживая шевелюру.

– Н-да, – выговорил он, когда Суханов закончил. – Соня девушка, конечно, боевая. Иной раз даже слишком боевая…

Суханов усмехнулся и поморщился: губы ещё побаливали.

– Она же генеральская дочь… В детстве даже с детьми императора играла, когда её отец был столичным губернатором…

Михайлов мельком глянул на Суханова, поднялся, подошёл к окну. Стоял поздний вечер, но на улице было светло: приближались белые ночи. Машинально осмотрел улицу в оба конца: подозрительных субъектов не было.

– Николай, прости. Она тебя втянула – с неё и спросим.

– Как же, спросишь её… Она уже из Питера улизнула.

Михайлов удивился.

– Да? Откуда ты знаешь?

– Воронья почта сообщила, – сказал Суханов. – Оля с Сашкой.

– Как же так! – снова разволновался Михайлов. – Никого не предупредила… И с Петенькой тоже…

– С Петенькой жандармы покончили, – сказал Суханов. – А Сонька его подозревала. Вот как, брат, получается. И ведь, я слышал, чуть детей его не вырезали? Кто-то помог им бежать…

– Сонька и помогла, – сказал Михайлов.

– Да? Совесть, значит, замучила…

Михайлов побледнел.

– Перестань, Николай. Она – наш испытанный боевой товарищ. Конечно, за самовольство, за нарушение дисциплины с неё надо спросить. Но ведь смотри же, она и сама рисковала в обоих предприятиях: и в Петергофе, и здесь, когда…

Он не договорил. Суханов не должен быть посвящен во все тайны. Он – лишь один из руководителей «военной организации» партии.

Суханов всё понял. Криво усмехнулся, потрогал подживавшую губу:

– Может, она и боевая, и товарищ заслуженный. А только, ты уж меня прости, сама всегда сухой из воды выходит.

– Нет! – Михайлов снова вскочил. – Ты не смеешь так говорить!

– Почему же? Ведь она меня подставила, и благодаря ей я в Третье отделение попал, к самому Комарову в лапы. И Петенька сгорел тоже…

– Петеньку жандармы и без Сони убили бы, – возразил Михайлов, заставляя себя успокоиться. – О чём ты?

Суханов вздохнул.

– Да о чём… Не люблю я таких, как она… Ей бы мужиком родиться…

Михайлов несколько секунд смотрел на Суханова. И вдруг, вместо того, чтобы окончательно рассердиться – рассмеялся.

– А вот тут ты, пожалуй, прав, Коля…

Он снова сел за стол.

– И вот ещё какое дело, Коля… Ты эту личность, убийцу, в лицо запомнил?

– Это которого? – заинтересованно отозвался Суханов. – Кучера, что ли?

– Ну да, кучера… Илюшей звать.

– О! Эту зверскую рожу, Саша, стоит только один раз увидеть – всю оставшуюся жизнь помнить будешь! Он ведь пулю от Соньки получил; лежит у Цепного моста, помирает. Господин Комаров меня очной ставкой с ним стращал…

– Да? – рассеянно переспросил Михайлов. – Значит, Соня отомстила-таки…

– Выходит, что так. Хотя, может быть, это и не Соня: у неё же теперь не спросишь…

Михайлов отмахнулся:

– Погоди ты, Коля. У меня другое на уме. Этот страшный, как ты говоришь, человек… Его охраняют, поди, как самого Комарова?

Суханов насторожился:

– Да вроде я особой охраны не заметил… А куда ты, собственно, клонишь?

Михайлов прямо посмотрел в глаза Суханову. Взгляд был говорящим. И Суханов внезапно всё понял без слов.

* * *

СПб ЖАНДАРМСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ.

– Ваш секретный пациент, боюсь, долго здесь не протянет, – доктор Кошлаков собирал свою врачебную сумку.

– Что же прикажете делать? – сумрачно спросил Комаров.

– Перевезти бы его в больницу… Пуля прошла навылет, но задела печень. Такие ранения добром не кончаются.

– Ну, если не кончаются – зачем же в больницу? – буркнул Комаров.

– Там круглосуточное наблюдение, лекарства, оборудование. Возможно, понадобится операция, – не здесь же прикажете оперировать? Надежда ведь всегда есть. Тем более пациент довольно крепок физически.

– Хорошо, – сказал Комаров. – Если нужно – отвезём.

– Только в специальном рессорном экипаже, и очень осторожно. Я пришлю доктора Парвуса, – чтоб под его наблюдением…

Комаров кивнул.

– Когда везти?

– Чем скорее, тем лучше. Я знаю превосходного хирурга, который через военный госпиталь в Турецкую войну прошёл. Ему такие ранения знакомы.

– Хорошо, – согласился Комаров.