Книга Супергрустная история настоящей любви - Гари Штейнгарт

Говард кивнул.

— Мы на твой эппэрэт закачали обновления. Увидишь подразделения Национальной гвардии, наставь на них эппэрэт. Появится красная точка — значит, они сотрудники «Вапачун-ЧС». Ну, знаешь, — он попытался улыбнуться, — хорошие парни.

— Не понял, — сказал я. — А с настоящей Национальной гвардией что случилось?

Но на это Говард Шу не ответил.

— Девчонка у тебя в эппэрэте, — сказал он, кивая на Изображение Юнис, что плавало у меня по экрану.

— Юнис Пак. Моя подруга.

— Джоши сказал, если что случится, непременно будь с ней.

— Ну а то, — сказал я. Джоши помнит, что я влюблен, — это приятно.

Шу эдак шутливо отсалютовал мне стаканом. Потом откинулся на спинку стула и принялся так мощно заглатывать воду, что наш мраморный в прожилках стол заходил ходуном, а деловые люди поблизости заозирались на этого человечка, похожего на маленький бурый орех, натужно хихикая над такой демонстрацией силы. Но они тоже его боялись.

После обеда с Шу я шел от станции «Эссекс-стрит» до своего кооператива, что раскинулся у реки, и чувствовал себя гигантом. С тех пор как Юнис выбрала мне новые шмотки, я одержимо СЭКСил всех девчонок, что мне попадались: красивых, средненьких, худых, худых как щепки, белых, бурых, черных. Видимо, все дело в моей самоуверенности, ибо Характер у меня дорос до 700, а Мужская Привлекательность перевалила за 600, так что в замкнутом пространстве — скажем, в автобусе М14, где стайка модноидов пасется среди умирающего старичья, — я порой оказывался в центре списка по Мужской Привлекательности, скажем, пятым из девяти или десяти. Я хотел бы описать тебе это совершенно незнакомое чувство, дневничок, но боюсь скатиться к проповеди. Это все равно что заново родиться. Как будто Юнис воскресила меня на ложе, покрытом шерстью и хлопком.

Но уговорить Юнис встретиться с Джоши оказалось нелегко. В ночь накануне поездки к нему она не могла уснуть.

— Я не знаю, Лен, — шептала она. — Я не знаю, не знаю, не знаю.

Она надела длинную атласную ночную рубашку двадцатого века, подарок матери, предоставлявший воображению справляться как пожелает, а не «ПолнуюКапитуляцию», как обычно.

— Мне кажется, ты меня заставляешь, — говорила она. — Мне кажется, ты на меня давишь. Мне кажется, мы торопим события. Может, лучше мне вернуться в Форт-Ли. Может, тебе нужна настоящая взрослая женщина. Мы оба с самого начала понимали, что я тебе сделаю больно.

В темноте я нежно погладил ее по спине. Изобразил свой фирменный спектакль — поскреб по матрасу, точно загнанная в угол крыса, и двусмысленно зарычал.

— Перестань, — сказала она. — Зоопарк закрывается.

Я прошептал все, что от меня требовалось. Всякие жемчужины поп-психологии. Ободрения. Взял на себя долги и ответственность. Она не виновата. Может, это я виноват. Может, я лишь продолжение ее отца. Вся ночь ушла на ее вздохи и мой шепот. Когда солнце выползло на крыши «Домов Владека», а потрепанный американский флаг захлопал на летнем ветру, мы наконец уснули. Проснулись в пять вечера, едва не пропустили машину, которая должна была доставить нас в Верхний Вест-Сайд. Молча оделись, и когда я было взял ее за руку в сверкающем лимузине «хёндэ» — вероятно, то был его первый выезд в свет, — она вздрогнула и отвернулась.

— Ты красавица, — сказал я. — Какое платье.

Молчание.

— Прошу тебя, — сказал я. — Джоши очень важно с тобой познакомиться. И мне важно. Просто будь собой.

— То есть кем? Тупицей. Занудой.

Мы срезали через Центральный парк. Наверху, как всегда по выходным, кружили вооруженные вертолеты, внизу движение было редким и свободным, и влажный ветер колыхал верхушки бессмертных деревьев. Я вспомнил, как мы поцеловались на Овечьем лугу в тот день, когда она ко мне приехала, как я целую сотню медленных мгновений прижимал к себе этого человечка и все это время думал, что смерть вообще ни при чем.

Дом, где живет Джоши, стоит в переулке между Амстердам и Коламбус — двенадцатиэтажный верхневестсайдский кооператив, ничем не примечательный, если не считать двух национальных гвардейцев, которые обрамляют вход и взмахами винтовок сгоняют прохожих с тротуара. Щит ДВА на повороте призывал нас отрицать оного щита существование и подразумевать согласие. Джоши говорил, эти люди за ним следят, но даже я понимал, что они телохранители. На эппэрэте появилась красная точка и слова «Вапачун-ЧС». Хорошие парни.

Крошечный вестибюль заполнял собою обаятельно грузный доминиканец в поблекшей серой форме.

— Добрый вечер, мистер Ленни, — не без труда просипел он. Мы часто с ним сталкивались в те времена, когда я теснее дружил с Джоши, когда работа не пожирала нас целиком и мы вполне могли зайти в парк и съесть бублик или забежать в Линкольн-центр на какую-нибудь тягостную иранскую киношку.

— Раньше здесь жила еврейская интеллигенция — очень-очень давно, — сказал я Юнис в лифте. — Наверное, потому Джоши здесь и поселился. Из ностальгии.

— Это кто? — спросила она.

— Кто?

— Еврейская интеллигенция.

— Ну, евреи, которые много думали про жизнь, а потом писали книжки. Лайонел Триллинг[74], например.

— Они основали этот бессмертный бизнес твоего босса?

Я готов был расцеловать ее в холодные напомаженные губы.

— В некотором смысле, — сказал я. — Они родились в бедных семьях, много всего перенесли и насчет смерти иллюзий не питали.

— Видишь, вот поэтому я и не хотела ехать, — сказала Юнис. — Я ничего такого не знаю.

Двери старомодного лифта симфонически открылись. Мускулистый юноша в футболке и джинсах выволакивал из квартиры Джоши тяжелый мешок с мусором — лица юноши не видно, в бритой голове отражается тусклый свет типичных местных интерьеров. Двоюродный брат, если правильно помню. Джерри, кажется, или Лэрри из Нью-Джерси. Он уже оборачивался, и я протянул руку.

— Ленни Абрамов, — сказал я. — Мы, по-моему, встречались на Хануку у вашего отца в Мемаронеке.

— Резус? — спросил он. Знакомая щеточка усов приветственно дернулась. Это не двоюродный из Мэтэвэна. Это дехронификация в действии. Передо мной стоял сам Джоши Голдманн, чье тело, спасибо обратной инженерии, реверсировалось в клубок сухожилий и движения только вперед.

— Господи боже, — сказал я. — Кто-то зачастил к Индейцам. То-то я тебя всю неделю в конторе не видел.

Но обновленный Джоши больше не замечал меня. Он дышал тяжело и размеренно. Его рот приоткрылся.

— Приветик, — сказали его губы.

— Здравствуйте, — сказала Юнис. — Ленни, — начала она.

— Ленни, — рассеянно повторил Джоши. — Простите. Я…