Книга Мушкетер. Кто Вы, шевалье д'Артаньян? - Дмитрий Яшенин

— Да будет вам, д'Артаньян! Коль это и в правду так, то почему же вы сами сюда приехали?

— Да как вам сказать. Скучно у нас в Гаскони. Очень скучно. Культурная жизнь едва теплится. Молодежи некуда податься. Ни фига ж нет! Ни театров, ни библиотек. Всего-то развлечений — в церквушке в воскресенье попеть да вечерком с гугенотами стенка на стенку сойтись. Вот и бежит молодежь в Париж. Оставляет провинцию. Скоро, я чувствую, ни в церкви тусоваться, ни гугенотов строить в Гаскони совсем некому будет.

— Беда! — Портос сочувственно качнул огромной кучерявой головой.

— Ну а вы-то сами зачем из Африки в эти Палестины пожаловали? — поинтересовался д'Артаньян.

— Ну со мной-то все понятно! Вот вы, д'Артаньян, хотели бы в зверинце жить?

— Жить в зверинце? — не понял лазутчик. — Нет, не хотел бы.

— Вот и никто не хочет! И я в том числе. Ну посудите сами. — Портос. отставил стакан в сторону и загнул один палец: — В Африке — жирафы.

— Да ну! — изумился д'Артаньян.

— В Африке — гориллы.

— Иди ты!

— В Африке большие, злые крокодилы. — Афроанжуец загнул третий палец. — А кроме того, змей до чертовой матери, страусы, львы, павианы, гиены, мухи цеце, лошади полосатые! — Пальцы закончились, но чернокожего мушкетера уже понесло. — Как, д'Артаньян?! Как в этом зверинце выжить человеку?! А малярийные комары! Господи, д'Артаньян, да в Париже ласточки меньше, чем в Африке малярийные комары! А другие разносчики желудочно-кишечных заболеваний?! Там их тысячи! Санитарно-эпидемиологическая обстановка в Африке хуже чем на кладбище, д'Артаньян! И я должен там жить?!

— Ну-у… — протянул псевдогасконец.

— А ведь я — цивилизованный человек! Я воспитывался в христианской миссии, пока уроды из соседнего племени не сожгли миссию и не сожрали миссионеров. Да я ж по-французски говорю лучше вас, д'Артаньян! Да я ж всего Шекспира наизусть знаю! — Арап подхватил салфетку и, сдавив петлей горлышко бутылки, захрипел с трагическим надрывом, закатив глаза к потолку: — Офелия! О нимфа!

Д'Артаньян мысленно зааплодировал, хотя чутьем профессионального разведчика и нащупал некое несоответствие текста действию.

— И к тому же, как мы с друзьями зовемся здесь? Портос! Атос! Арамис! Это сильно! Это звучит! Ну и д'Артаньян тоже, конечно, хорошее имя! Тоже звучит! А как мы с друзьями звались в Африке? Лялямба, Пусамба и Шимамба! Один за всех и все за одного!

— Простите, Портос, я не разобрал: кто за кого? — удивился д'Артаньян.

— Один за всех и все за одного, — пояснил афроанжуец. — Это у нас в детстве был такой боевой клич, или, если угодно, девиз. Лялямба! Пусамба! Шимамба! Один за всех и все за одного! У-лю-лю-лю-лю-лю-лю! Ах! Простите, д'Артаньян, забылся. Детство вспомнил. Помню, едва успевали с утра набедренные повязки натянуть, как тут же на улицу, во двор неслись мяч гонять… ну или соседнее племя.

— А что, отличный девиз! — Лазутчик восхищенно качнул головой. — Надо будет поговорить с Атосом и Арамисом. Нам такой девиз будет очень кстати. С таким-то девизом мы бригаду де Жюссака враз разгоним! Один за всех и все за одного! — повторил он. — Прекрасно!

— Вы правда так считаете? — Портос застенчиво посмотрел на него.

— Ну разумеется, три тысячи чертей!

— Здорово! А я вот пару лет назад предлагал капитану де Тревилю взять боевой гимн моего племени в качестве походного марша для нашей роты. Да что-то он к этой идее отнесся без малейшего сочувствия.

— Ну так это ж не для роты! Только для нас четверых. Один за всех и все за одного! Звучит! Ну а что же стало с вашими товарищами…

— Лялямбой и Шимамбой? Да чего с ними стало-то?! Обычная история — сожрали их. Лялямбу — соседнее племя, каннибалы мерзостные, а Шимамбу — большие злые крокодилы, когда полез купаться в неположенном месте. В наших краях история самая обычная, уверяю вас, д'Артаньян! Смертность у нас просто астрономическая! Почувствовал я, что таким вот образом тоже в лучший мир рискую вскорости отправиться. А мне, земеля, если честно, и этот мир пока еще не опостылел! Зачем мне лучший? Я доволен тем, что есть! Мне лучшего не надо! Взял я, получается, шпагу, оставшуюся от папки моего, кое-какие родительские сбережения, сел на лошадь полосатую, да и отправился в дальние края искать счастья и благополучной, обеспеченной старости. Сначала на севере Африки искал. Не нашел. Нету в Африке счастья- ни на севере, ни где бы то ни было еще! Переправился тогда через пролив, Геркулесовыми столбами именуемый, и оказался в Европе. Тоже не сахар, конечно, но определенный прогресс налицо. По крайней мере, людей уже никто не ест. Хотя еще и поджаривают. В стране Испании мне не особенно понравилось. Больно уж народец фанатичный! Совсем ошалели от своей Реконкисты! Готовы бросаться на любого, кто отличается от них цветом кожи. Натуральный расизм, блин! Помыкался я в этой самой Испании да и двинулся по направлению к Франции. Франция мне понравилась гораздо больше! Как-никак моя вторая родина после Лимпопо! Добрался я до Анжу, отыскал отцовское поместье и убедился, что гнездышко наше родовое по-прежнему занято могущественными врагами, вынудившими моего отца бежать в Африку…

— И вы не смогли с ними справиться?! - поразился д'Артаньян.

— Один? Без помощи? Без связей? Да практически даже без оружия? С одной отцовской шпагой?! — воскликнул арап. — Ну, земляк, ты меня поражаешь! Храбрость — это конечно же прекрасно, но только когда она соседствует с осторожностью и благоразумием. А идти в одиночку против целой кодлы могущественных врагов со связями как в Анжу, так и в столице, не имея никаких тылов, — это не храбрость, а безумие!

— И что же вы сделали?

— Направился в Париж, что же еще можно было сделать! Оставил свое родовое гнездо в руках врагов, веря, что однажды приеду сильным и беспощадно отомщу отцовским обидчикам, вернув себе свои законные земли. В столице долго без работы мыкался. Едва с бандитами не связался, да попался как-то раз на глаза капитану де Тревилю, который и пригрел меня в королевской гвардии. Первые два года у Атоса в духах ходил, пока не выучился под его началом фехтованию и стрельбе, настоящей верховой езде и всему остальному…

— А лошадь-то куда делась полосатая? — спросил д'Артаньян.

— Известное дело куда! В королевский зверинец пришлось сдать. Ну не вписывалась она в эскадронную палитру! — Портос вздохнул. — Никак не вписывалась… — Чернокожий мушкетер приложился губами к стакану, но, обнаружив, что тот пуст, взял со стола бутылку и накапал портвейну себе и д'Артаньяну. — Ну за лошадь, дружище! — поднял он тост.

— За лошадь пьем стоя! — качнул головой разведчик, с натугой разгибая отягощенные портвейном ноги.

Скупая слезинка, скользнувшая по черной щеке Портоса, была лучшим ответом, донельзя более полно выразившим чувства гиганта. Стаканы наполнили комнату ласковым хрустальным звоном.