Книга Батумский связной - Наталья Александрова

– Посчитает наглецом, да такому красавцу всепростит! – вздохнул Аркадий Петрович. – Поздно уже, давайте ложиться,голубчик.

Глава 11

На следующее утро Борис, опять-таки посетив парикмахерскую иблагоухая одеколоном, прикоснулся к кнопке звонка дома, где располагался салонОДИ и где, как он выяснил, в верхних комнатах жила баронесса Штраум. На звонокоткрыла немолодая горничная по утреннему времени в довольно затрапезном платье,без белого фартучка и наколки. В руке у нее была щетка, горничная занималасьуборкой. Она застыла в дверях, глядя на Бориса немигающим взглядом.

– К госпоже баронессе, – улыбнулся Борис как можнообаятельнее.

– Госпожа утром не принимают, – буркнула горничнаяи попыталась закрыть дверь.

– А ты, милая, доложи, – настойчиво попросилБорис, и тут же перед горничной появилась денежная купюра с изображениемЦарь-колокола.

Горничная поджала губы и перевела глаза с купюры на Бориса.Взгляд его был ласков, но настойчив. Горничная облизнула губы, и купюра исчезлау нее в кулаке.

– Иди, милая, иди, – Борис слегка подтолкнул ее вспину, – замолви там за меня словечко.

Горничная удалилась, впустив Бориса и заперев за ним дверьизнутри. Вернулась она быстро.

– Барыня просили обождать, – коротко сказала она.

Борис понял, что госпожа баронесса до его прихода находиласьв постели. И тем не менее она согласилась его принять. Что это может означать?Баронесса явно испытывает к нему интерес, только вот какого рода?

– Не беспокойся, милая, – обратился Борис кгорничной, – не обращай на меня внимания, занимайся своим делом, у тебя, явижу, работы много.

В том зале, где вчера был салон, стулья и диваны отодвинулиот стен, и горничная вытирала пыль.

– Еще бы не много работы, – ворчала она себе поднос, – когда здесь убирать, да еще наверху у баронессы квартира.

– А где же лакей вчерашний? – удивилсяБорис. – И вроде бы швейцара я в дверях еще видел…

– Вот еще забота была – лакеев да швейцаров кормитьзадаром! – фыркнула горничная. – Да их только раз в неделю нанимают,по четвергам, когда салон. Один у дверей стоит, другой – шампанским гостейобносит, а убирать – мне.

– Откуда же таких молодцов берут? – со скучающимлюбопытством спросил Борис, в то время как в голове его вертелась определеннаямысль.

– Из «Тавриды» берут, из «Крымского приюта»берут, – охотно перечисляла горничная, радуясь передышке в работе, –из «Савоя»-то к нам не больно идут, гордые очень. Да и то сказать, тамгостиница приличная, и лакеи высоко себя ставят.

– А из гостиницы «Париж» что же не берут? –рискнул спросить Борис.

– Брали раньше оттуда Порфишку Просвирина, – неохотнозаговорила горничная, – да только пропал он куда-то в последнее время. Акак там хозяин-то утопился, то и вовсе в гостинице дела плохо пошли. Постояльцывсе разбежались, гнусное, говорят, место… А что это вы, барин, все спрашиваетеи спрашиваете. – В голосе горничной появились подозрительные нотки, иснова она уставилась на Бориса немигающим взглядом.

– А ты сходи, спроси, долго еще ждать-то? –перевел Борис разговор на другое и снова протянул горничной купюру, нопомельче.

Пока та ходила наверх, Борис лихорадочно размышлял. Сталобыть, нанимали на вечер лакея Просвирина из гостиницы «Париж». И очень можетбыть, что именно тогда, третьего числа, Просвирин тут служил. Он, Борис,помнит, что вечером не было его в гостинице, немногочисленных постояльцев принималсам хозяин и вещи даже наверх сам относил. А появился Просвирин значительнопозже, когда уже Борис с Георгием Махарадзе играли в карты. Принес лакей вино,а потом Борис увидел его, только когда пришел Карнович с солдатами. Лакейвызвал солдат, якобы его насторожил шум в номере Бориса. Но Борис точно помнит,что играли они с Махарадзе внизу, в холле, в номер свой он никого не приглашал.

Из всего этого можно сделать предположение, что салон этот –то самое место, где был Махарадзе вечером накануне своей смерти. Что-то ему тутдали или сказали, из-за чего потом его в гостинице «Париж» убили… Доказательству Бориса пока нет, но настораживают совпадения – тут Просвирин, там Просвирин…Эх, Горецкий дал маху, не допросил как следует Просвирина в свое время, атеперь ищи-свищи его…

– Наверх пожалуйте, – прервал размышления Борисанелюбезный голос горничной.

Баронесса приняла его в утреннем простом платье, но волосыее были тщательно уложены и лицо припудрено. Борис приложился к ручке, думая,как бы начать разговор половчее, потому что, откровенно говоря, дела у него кбаронессе не было никакого. Однако она не казалась удивленной его приходом исама завязала пустой разговор о вчерашнем салоне, о городе, о море, близостькоторого делает жизнь в городе совершенно особенной, и так далее. Ее фиалковыеглаза подернулись томной поволокой, она забыла или сделала вид, что забылаотнять у Бориса свою руку, так что ему ничего не оставалось, как почтительнозапечатлеть на ней еще один поцелуй…

«Однако, – думал Борис, сохраняя на лицеглуповато-восторженное выражение, – похоже, что она просто положила наменя глаз. Это, конечно, не противно, ибо дама она интересная, но в данныймомент не входит в мои планы. Мне бы выйти на Вольского поскорее, если,конечно, он связан именно с этим салоном…»

– Куда же вы вчера так стремительно исчезли? –вполголоса проговорила баронесса. – Для близких друзей у меня всегданайдется чашечка кофе после того, как уходят обычные гости.

Борис шумно вздохнул. Пора было переходить к решительнымдействиям, иначе она примет его за окончательного идиота. Пришел к женщине,находится с ней наедине в интимной обстановке и мнется, как семнадцатилетнийгимназист на первом свидании.

– Как у вас жарко? – Действительно, у неговыступила на лбу испарина.

– Да, для начала сентября нынче в Крыму ужаснаяжара, – согласилась баронесса.

– Софи! – воскликнул он, проникновенно глядя вфиалковые глаза.

– Расскажите мне про Петербург, вы ведь приехали изПетербурга?

Что-то насторожило его в ее словах, вернее, в тоне, которымона их произнесла.

– В Петербурге сейчас уже осень, – медленнопроизнес он, отпустив ее руку.

– А в Константинополе еще жарче, чем здесь…

Он бросил быстрый взгляд на женщину рядом и увидел, как онаизменилась. Из глаз исчезла томная поволока, и все черты ее стали жестче,словно проступил сквозь них совершенно другой человек, расчетливый и жестокий.Но эти изменения он мог наблюдать только несколько секунд, баронесса улыбнуласьи опять стала прежней.

– Почему же вы вчера ушли?

– Потому что мне не понравилось у вас в салоне, –отрывисто ответил Борис, – слишком много народу.