Книга Батумский связной - Наталья Александрова

Фотограф встал и пытался обойти дерущихся, но не тут-тобыло: один из них споткнулся и навалился на Акопяна всем своим весом. Акопянобругал матроса свиньей, но в следующую секунду почувствовал, как в бок емувонзается что-то твердое и холодное. Он хотел было закричать, но вдругнавалилась такая бесконечная слабость и тоска, что сил на крик не осталось.Акопян с удивлением понял, что умирает. Он перевел мутнеющий безразличныйвзгляд на полноватого господина в полосатом пиджаке за соседним столиком иувидел, что на того тоже навалился подвыпивший матрос, и последним мерцаниемсознания понял, что оба они сейчас расплачиваются за легкие турецкие деньги.

Когда минуту спустя кто-то из посетителей кофейни понял, чтодвое господ за соседними столиками явно не в порядке, подвыпивших матросов вобозримом пространстве никто не видел.

Аркадий Петрович Горецкий внимательно выслушал сообщение иотметил две фамилии в своем списке: Акопян и Бокелидзе.

– Ну-с, Борис Андреевич, настало время подводитьитоги. – Аркадий Петрович поднял повыше бокал с молодым вином, котороеискрилось в свете лампы.

Они сидели все в той же маленькой уютной комнатке МарфыИпатьевны, куда Борис впервые попал полтора месяца назад, истекающий кровью ипреследуемый контрразведкой. Только что они съели прощальный ужин, и теперь настоле остались фрукты, орехи и вино нового урожая.

– История с пропавшим списком закончена. Турецкихагентов выловили почти всех, не скоро еще турки смогут создать в Крыму такуюпрочную сеть. Относительно истории с бриллиантами: Вольский, как вы знаете,сидит в контрразведке и рассказывает все, что знает, в основном про татар, носреди татар удалось арестовать только мелких людей, большой пользы это непринесло. Керим скрылся, его дядю застрелили во время побега.[19]

– А баронесса? – полюбопытствовал Борис.

– Баронесса пропала, как в воду канула, думаю, онадавно уже в безопасном месте.

Борис не сдержал улыбки.

– Напрасно вы так легкомысленно настроены, –рассердился Горецкий, – эта дама, называющая себя баронессой Штраум, можетбыть очень опасна.

– Все равно хорошо, что красивая женщина не попала ввашу контрразведку. Знаю я ваши методы.

– М-да, ну тут мы с вами расходимся во мнениях, так чтооставим этот разговор. Борис Андреевич, сообщаю вам, что про сестру вашуВарвару Андреевну не удалось ничего выяснить, из Одессы тоже пришелотрицательный ответ. Опять я возвращаюсь к нашей давнишней беседе. Завтра яуезжаю в ставку, в Екатеринодар, миссия моя здесь закончена. Я приглашаю васехать со мной.

Борис внимательно посмотрел на Горецкого и спросил:

– Аркадий Петрович, скажите мне, если можете: кто же вына самом деле? По уровню связей, по масштабу решаемых вами задач, по вашейнезависимости и свободе в принятии решений вы не похожи на подполковникаконтрразведки. Если не можете ответить – так и скажите, я не обижусь…

– Отчего же, – Горецкий, по своему обыкновению,снял пенсне, приобретя римскую медальную чеканность черт и некоторую дажежесткость, – я скажу вам, Борис Андреевич, надеясь на ваше молчание. Ясостою при военном отделе Особого совещания, возглавляемом АлександромСергеевичем Лукомским. Мне действительно приходится зачастую решать вопросычрезвычайной важности и большого масштаба. Сейчас я нахожусь в Феодосии потому,что здесь возникла в этом необходимость, здесь из мелких деталей сложиласькрупная игра, пересеклись интересы нескольких держав. Вам выпала судьбаоказаться одним из участников этой игры, а в любой игре везение – момент крайневажный. Ваше же везение просто удивительно. Борис Андреевич, я не случайноговорю с вами об этом. Вы нравитесь мне, у вас много сильных качеств, а работапоможет развить их еще больше и слабые ваши стороны также превратит в сильные.Я еще раз предлагаю вам работать со мной.

– Мне трудно решиться, – вздохнул Борис.

– Я расскажу вам, голубчик, одну недавнюю историю. ВМоскве и Петрограде около года назад большевики объявили обязательнуюрегистрацию всех офицеров. Не явившиеся на регистрацию были объявлены внезакона, явившихся арестовывали. И вот, Борис Андреевич, только в Москве на этурегистрацию явилось больше пятидесяти тысяч человек! Это равняется общейчисленности Добровольческой армии! Они пришли в Алексеевское военное училище вЛефортове, как бараны на бойню, и стояли там в ожидании регистрации ипоследующего ареста. Что с ними сделали впоследствии большевики, я могу толькодогадываться. Человек, рассказавший мне об этой регистрации, посмотрел состороны на трусливую толпу, развернулся и отправился на юг, в добровольцы. Новсе эти люди, которые не могли ни на что решиться и вместо того, чтобы соружием в руках спасать Россию, послушно пошли на заклание, заслужили все, чтоприготовили им большевики, – тюрьму, каторгу, расстрел. Нерешительность –та же трусость. Вы можете принести пользу Родине, значит, вы должны решиться.

– Я совсем не об этом. Я решил, что пойду вДобровольческую армию солдатом. Не хочу ничьей опеки и зависимости от кого-то.

– Борис Андреевич, каждый должен быть на своем месте.Если артиллерист вместо того, чтобы стрелять из орудия, захочет махать шашкой,он принесет меньше пользы, чем природный казак. За этот месяц вы принеслибольше пользы, чем иной батальон на фронте, уж поверьте мне. Кроме того, службасо мной даст вам некоторую свободу перемещений, которую вы сможете использоватьдля поисков сестры.

– Пожалуй, вы правы, – ответил Борис.

Он закурил папиросу и подошел к раскрытому окну, из котороготянуло свежестью – в сентябре ночи в Крыму прохладные.