Книга Этот сладкий запах психоза. Доктор Мукти и другие истории - Уилл Селф

— Мне кажется, это неправильно, — Стивен горько сплюнул, — что маленький мальчик погибает в таком отвратительном месте.

Он поднялся и качающейся походкой двинулся к водиле. Стал показывать жестами на развилку, на новые типовые дома, цилиндрические гаражи и мастерские, расположенные в арках железнодорожных мостов, на огни светофора и на кривой рельс безопасности у обочины шоссе. Это ж как надо погнуть рельс, чтобы тот практически перестал быть рельсом?

— Да, эт- сршенно нипра-ально. — Водила почесывал подбородок. — Ты б скорей предпочел, штобон н-ходился в свежей чистой кроватке, п-доткнутый сафсех старон адьял-м, да, и штоб сестр- и врачи вакруг, да?

— Да, вот именно.

— Скажу те одну вещь… — Водитель, несомненно, относился к тому типу людей, для которых оказать услугу другому считалось делом благим. — Тут ряд-м «Сэн-Мэри». Че ска-ашь, мож тряхнем мальца -лек-трошоком, п-сморим, палучится ли паднять -во и дам-чать да места за двац- минут? Туда черть-скока переть, да еще ждать, чтоб приньли, пока он -пять не отключилсь.

Не то чтобы это был собственно электрошокер: просто длинные, толстые кабели в желтой оплетке. Вилки смахивали на те, что подсоединяются к портативному генератору. Стивен с удивлением увидел, когда водила убрал челку со лба ребенка, что под ней у Дэниела оказалось необходимое устройство: розетка с тремя отверстиями. Водила подсоединил, что нужно, и вернулся к своему кэбу, который все это время стоял с включенным двигателем: огромное черное воплощение нерешительности.

— Атличн, — крикнул водила, — скажи-иму, шо ты иво любишь!

— Я люблю тебя, Дэниел, — проговорил Стивен, присев рядом с ним и впервые за все это время обратив внимание на его шею, застывшую в неестественном изгибе, лужица запекшейся крови и мозгового вещества виднелась у основания головы.

Водила дал полный газ, провода дернулись, Дэниел открыл глаза: «Папа?»

— Все хорошо, Дэниел, — сказал Стивен, ощущая огромную, необъяснимую утрату. — Сейчас мы отвезем тебя в больницу.

— Но я по-прежнему буду мертвым, да, пап?

— Да-да, конечно же.

Вернулся водила и передал Стивену некий предмет, который с одинаковым успехом можно было назвать или большой таблеткой, или маленькой баночкой. Того же желтого цвета, что и кабели.

— Эт- чудная штука, приятьль, — пояснил он, — ат кантакта с вадой разрастаеца в тыщу раз!

— Как зерно?

Стивен посмотрел на пластиковый цилиндр и представил, что было скрыто внутри: удивительная, биомеханическая энергия. Он почувствовал, как слеза борется с натяжением более сильной поверхности во впадинке его века, норовя вот-вот соскочить, обернувшись моментом времени. Наконец-то. Скатилась по щеке, шлепнулась на цилиндр. И все полетело к чертям…

…И распалось на куски какого-то идиотского коллажа, слепленного из соплей, радиочасов, лампы, книжки и обращенного к нему, похожего на луну лица ребенка ползункового возраста, который находился в нескольких дюймах от него.

— Бисса-бусса, — выдал малыш, и затем: — Тррррррряяям!

Стивен приподнялся на согнутых руках. Отголоски взорвавшегося сна еще гудели в голове, беспорядочно мешая увиденное с его же ассоциациями, одновременно аляповатыми и блеклыми. Действительно ли сны настолько прозаичны, думал он, или они становятся таковыми после их переосмысления? Коллективное бессознательное, казалось, теперь было грамотно выстроено для мерчендайзинга, как огромный супермаркет, полный психтоваров быстрого приготовления. Но все же… его ребенок… мертв… думать об этом было невыносимо.

— Труууууууулллль! — вмешался малыш, засовывая ручонку в свои черные кудряшки.

Стивен обхватил маленькие плечи и посадил малыша на себя.

— Э-ге-гей! — сказал он, прижав губы к его густой шевелюре.

Малыш извернулся на руках Стивена, ткнув его ручонкой в подбородок, и показал язык.

— Ладно, — лязгнул зубами Стивен. — Подъем! — И он переместил малыша обратно на пол.

Широкий хлюпающий подгузник и низ синтетической пижамы поддерживали малыша в вертикальном положении; выражение солидности передалось спокойной рожице карапуза. Стивен встал, пошатнулся, его грубое лицо скривилось в болезненной гримасе. Как бы случайно, но на самом деле сознательно, он отпихнул крошечное тельце в сторону потрескавшимся ботинком, и малыш повалился на бок, курчавая головка шлепнулась на коврик. От удивления, не в состоянии сопротивляться, дитя осталось лежать и тихо хныкать. Стивен пристально рассмотрел пузыри слюны, выступившие на идеальных розовых губках: в рыбьем глазу каждого пузырька ярко бликовали сетки, развешанные по окнам спальни. Он не мог произнести их названия, этого абсурдного слова. В конце концов, название — все равно что признание, а он не имел к нему никакого отношения.

— Спальня похожа на какую-то ванную! — выругался он, после чего добавил: — А ванная похожа на какую-то спальню!

И в самом деле. Она постелила коврики для ванной по обеим сторонам кровати, в гирлянде из сетки на окне висели высушенная морская звезда и морские коньки, пойманные в мелкие ячейки, на стенах красовались обои в вертикальную полоску, бело-синие. Но на этой регате никогда не было никакой гребли, кроме дружной и стремительной.

Стивен вломился в примыкающую ванную, в которой белые подушки с бахромой были разбросаны по небольшой поверхности, покрытой ковром; над самой ванной висела полка из сосны, набитая разбухшими книгами в мягких обложках; а над раковиной — зеркало в позолоченной узорчатой раме. Стивен схватился за прохладные края раковины и подумал, не вырвать ли ее из пола. Посмотрел на свое лицо в зеркале. «Картина маслом!» — бросил он. И правда: двухдневная щетина цвета графита, печальный анахронизм прыщей и морщин на тех же щеках, — он выглядел скорее престарелым рабом, нежели стареющим мастером.

Стивен заметил в унитазе кусок дерьма — осталось от нее, видимо, на память. Мягкое, коричневое, легкое — как она сама. Он откинул полы несуществующего рубища и свесил свой зад над унитазом.

— Клал я на твое дерьмо! — провозгласил он со злостью и в то же время в приливе дикой духовной тенденциозности почувствовал удовлетворение оттого, что сэкономил пару галлонов воды.

Перед его мысленным взором прокрутился в обратную сторону видеоклип про изнуренных женщин третьего мира, и они побрели назад прерывистой походкой прочь от далеких запыленных оазисов к своим поселениям, хижинам с коническими крышами. Передвигаясь ползком, в поле зрения появился малыш.

— Я гажу на дерьмо твоей мамаши, — обратился к нему Стивен в режиме беседы, но, поднатужившись, он подумал, что нехорошо вести себя подобным образом, все эти пинки между делом, некорректные замечания… Далеко не безобидные вещи. Но почему она оставила его с ребенком одного?

Когда он уже поднялся с целью подтереться и невольно обернулся назад, то увидел, что его дерьмо соединилось с ее, их фекалии переплелись, и аппендикс его какашки любовно располагается на ее массе, словно обнимающая рука. Близость, подумал Стивен, сильно переоценивают. Как-то раз среди ночи, с остервенением набросившись, она стала лупить его, спящего, своими пятками по расслабленным ногам. Лупила, проклинала, и тогда он был вынужден вознаградить ее за сомнения — сомнения в том, что он вовсе не спал. И вот теперь она ушла.