Книга Этот сладкий запах психоза. Доктор Мукти и другие истории - Уилл Селф

Дэрмот снова постучал в дверцу и остался ждать в умиротворяющей пыли унылой спальни.

Карл приоткрыл дверцу шкафа, и его взгляд упал на шлепанцы старика. Невольно он стал открывать дверцу все шире, как бы впуская старика в проем по частям, пока наконец оба обитателя квартиры не посмотрели прямо друг на друга.

— Надо поговорить, — сказал Дэрмот. — Они разведали, что ты еще здесь, но у меня есть план, как тебе помочь.

— Ч-то? — Это был не вопрос, Карл просто пытался обратить внимание Дэрмота на неестественность какого бы то ни было разговора между ними. Что это могло значить? Старик на самом деле в курсе, что Карл уже давно здесь? Или это чистая импровизация?

— У меня есть план, и я собираюсь тебе помочь. Все здание под их присмотром, им известно, что внутри живет только несколько стариков, скоро они постучатся в дверь. Если не обмануть их, сказав, что ты уже ушел, тебя обнаружат. Они хотят устроить тебе взбучку, так? Верно… так… а может, тут пахнет еще чем похуже. Например, деньги, так я понимаю? Да, деньги. Ладно, давай, вылезай из этого шкафа, надо поговорить.

Карл извлек себя из шкафа и, потягиваясь и разминаясь, поплелся в комнату: один мятый синтетический костюм, из воротника которого торчит бледное лицо. Он был крупнее О’Лири, моложе и сильнее его, но старик сбил Карла с толку. Сомнения прочь, у старика было самообладание. Что это, волшебство, какая-то особая мудрость?

— Сколько?

— Что — «сколько»?

— Денег, денег сколько надо?

Карл назвал цифру.

— Хорошо, мы их поделим, доставай.

Карл вынул из заднего кармана стариковских панталон обернутый в полиэтилен продолговатый сверток. Он столько времени пробыл в кармане, что старик и забыл о его существовании. Как будто сверток превратился в отдельный орган. Печенка с зеленью, почка с капустой. Карл пересчитал купюры, еще хранившие тепло тела, разделив их на две стопки.

— Я вызову такси, — сказал Дэрмот. — Попрошу водителя остановить прямо перед дверьми внизу. Ты проводишь меня до лифта, я спущусь и выйду к машине. Затем велю водителю ехать медленно мимо тех двоих, чтобы они меня точно разглядели, разглядели, что я их дурачу. После чего мы отчалим.

— И чем это поможет?

— Они подумают, что это ты. Давай. — Дэрмот указал на куртку и штаны, висевшие на Карле, как на пугале. — Снимай, я вызываю такси.

— Но почему, почему вы мне помогаете, мистер…

— Дэрмот, зови меня просто Дэрмот, ты как раз задолжал мне по части фамильярности.

— Хорошо, Дэрмот, так почему?

— Причин много, мой мальчик, очень много. Отчасти из-за моего собственного сына. На него напали и убили бандюги вроде этих. А то с чего, ты думаешь, я тебе позволил столько времени здесь оставаться? Но есть и другие причины, часть из которых содержат своего рода корысть. Ладно, поторапливайся, стаскивай с себя все это барахло.

Кривая Кишка стоял на углу у Оздоровительного центра, наблюдая за тылами. В одной руке он держал крошечный мобильный: рука здоровая и мясистая, телефон, маленький и твердый, — электронная песчинка, затерянная во впадине кулака. Другая рука поглаживала погрубевшую кожу в районе ключицы. Он наблюдал и выжидал. Прямо сейчас или вот-вот это должно случиться, он не сомневался. Телефон в его руке просигналит, и он бросится через дорогу, усеянную мятыми жестянками и расплющенными колесными колпаками, на ходу расстегивая манжеты.

Машина затормозила у тротуара, завернув за угол прямо перед ним. Кривая Кишка одновременно осознал три вещи: во-первых, это было такси, во-вторых, человек, сидевший на заднем сиденье с накинутым на голову капюшоном — Карл, и, в-третьих, этот человек показывал ему средний палец. Он направился было к машине, намереваясь выдрать с мясом дверцу и вышвырнуть Карла на асфальт, но машина рванула с места, оставив его наедине с проклятьями и тщетными попытками попасть по крошечным клавишам крошечного телефона.

Карл решил проверить, поместится ли он в кресле Дэрмота, — да, в самый раз. Вид отсюда открывался великолепный: протяженный город, выплеснутый в продолговатое окно и уместившийся в нем. Денек был чудесный, и впервые за долгое время Карл не испытывал страха. Дэрмот сказал ему, что не вернется и что он может пользоваться квартирой сколько захочет, отныне она полностью в его распоряжении. Карл позволил ощущению спокойствия, чувству тихой созерцательности овладеть собой в полной мере. Много над чем предстояло поразмыслить сегодня, но для начала надо пойти заварить чашку пищевой добавки со вкусом клубники. Еще одно новое ощущение, которое досталось Карлу в наследство.

Огромные пяти- и шестиэтажные коричневые здания делового центра внизу были рассечены продувными магистралями. По-настоящему город больше никуда не спешил — последние лет двадцать как минимум. На смену спешке пришла суматоха во время обеденных перерывов, голодные конвульсии офисных служащих в поисках пищи. Колени молоденьких женщин, кривящиеся под серыми юбками; расстегнутые, свободно болтающиеся белые рукава молодых людей; галстуки, которые ветер зашвыривал им на плечи. Помощник продавца костюмерной лавки подумал, что никогда не видел более странного покупателя, чем еле ковылявший через дорогу старик, чья черепашья голова высовывалась из капюшона куртки, как из панциря. Но, несмотря на его опасения, старик был настолько полон уверенности, вел себя так непринужденно, что помощнику продавца не оставалось ничего другого, кроме как безропотно выполнять свои обязанности.

— Мне бы хотелось, чтобы вы сняли с меня мерки, — отчеканил Дэрмот. — Нужна добрая тройка, никакого готового барахла.

— Конечно, сэр.

— У меня наличные, так что я был бы особо признателен вашим людям за оперативность.

— Слушаюсь, сэр.

Дэрмот сбросил спортивную куртку паренька и остался в рубашке, брюках и кардигане в ожидании узкой пряжки сантиметра. Он уже чувствовал, как помощник продавца зрительно измеряет его и совершает все необходимые подсчеты. Устремленный на Дэрмота взгляд был спокойным, почти взгляд жены, с оттенком прагматичной оценки и немого участия.

Пятые качели

Стивен пришел в себя и обнаружил, что лежит на проезжей части, сырой и холодной. Его колени были прижаты к груди, сведенные судорогой пальцы рук сложились в молитвенном жесте, словно о чем-то умоляли гудронированное шоссе. Щеку и подбородок прижало к сточной канаве, запруженной винегретом из грязной листвы и кусков пенопласта, вроде того, что используют при упаковке грузов. Рядом лежало мертвое тело шестилетнего Дэниела. Стивен приподнялся на локте; водитель черного кэба, сбивший насмерть его сына, возвышался над трупом. Стивен отметил, что на обоих были шорты, у Дэниела джинсовые, у водилы — хаки. Водила растерянно чесал репу.

— Он мертв? — спросил Стивен.

— Ессессьно, — дружелюбно ответил водила, разве что немного мрачным голосом. — Капотом -ак м-латком шарахнуло па куп-лу, нькаких шанс-в.