Книга Симфония тьмы - Чингиз Абдуллаев

Представить себе состояние Якобсона, который был неистовымантисемитом, было трудно. Если он узнает, что Дронго имел контакты спредставителями МОССАДа, последствия предсказать трудно. Он может забыть обовсем на свете.

Якобсон, закончив разговор с Асанти, кивнул собеседнику,словно соглашаясь с ним, и пошел прямо к Дронго. Ближе, еще ближе…

– Вы уже знакомы с мистером Асанти, – зловещеулыбаясь, сказал Якобсон, – он предлагает несколько изменить нашу будущуюпрограмму. Завтра во Франкфурт приедет настоящий Осинский, и мы отправим Рэндиобратно в Аргентину.

– Почему?

– Во Франкфурте на концерте будет присутствоватьамериканский посол в Бонне. А он раньше встречался с Осинским на его концертахв Нью-Йорке и может понять, что Рэнди совсем не тот, за кого мы его выдаем.

– Но мы пока еще не нашли Ястреба.

– Это уже ваша проблема, мистер Саундерс, –напомнил Якобсон и отошел. Дронго перевел дыхание. Асанти ему ничего не сказал.Пока ничего не сказал. Он повернулся и прошел к Барбаре. Она стояла с бокаломшампанского, в чудесном светло-коричневом платье с оголенными плечами. Кажется,ее запас платьев был рассчитан на всемирное турне, подумал Дронго. Онавопросительно посмотрела на него, когда он подошел.

– Вы знаете того человека? – Дронго показал наАсанти.

Она пригляделась и пожала плечами.

– Никогда его не видела. А кто это такой?

– Один из руководителей Фонда. Я думал, вы его знаете.

– Нет. А почему я должна их знать? Я работаю сОсинским, а не с этим Фондом.

– Да, конечно. Но я думал, что вы, может быть, раньшегде-то его видели.

– Никогда не видела, – улыбнулась Барбара. И сновав ее улыбке было нечто жуткое и жалкое одновременно.

– Понятно, – разочарованно произнес он и хотелотойти. Вдруг Барбара дотронулась до его руки.

– Сегодня наш последний вечер в Амстердаме, –сказала она грустно.

– У нас еще впереди два дня во Франкфурте, –сообщил он, – вернее, два вечера.

– Я не о том. У нас рядом с отелем стоят катера. Может,мы сегодня поужинаем вместе? – В голосе Барбары была какая-тонерешительность, и это меньше всего понравилось Дронго. Она словно просила,сомневаясь в обоснованности подобной просьбы. Это была не та сильная иуверенная в себе Барбара, которую он знал…

– Хорошо, – согласился он, – конечно,поужинаем вместе. Я должен был вас пригласить. Простите, Барбара. Я позвоню изакажу катер.

– Не нужно, – возразила она, – я ужезаказала. И ужин тоже.

– В таком случае это вы меня приглашаете, а нея, – пошутил Дронго. Он отошел от нее с каким-то неприятным осадком,оставшимся от этого разговора. Ему не нравились глаза женщины. Они былигрустными и жалкими одновременно. Или подлец Рэнди снова оскорбил ее? А может,Якобсон сказал ей что-нибудь неприятное?

Прием закончился за полночь, и кавалькады машин тронулись вобратный путь. Всю дорогу Барбара молчала. Лишь когда автомобили, подъезжая котелю, сворачивали за мост, чтобы, повернув еще раз налево, проехать по узкоймощеной улице, отделявшей канал от здания отеля, она сказала:

– Встретимся через сорок минут.

Автомобили осторожно двигались вперед. Здесь с трудомпроезжала даже одна машина. Велосипедисты ездили уже по пешеходной, не менееузкой дорожке. У входа в «Пулитцер» их машина остановилась, и Дронго любезнопомог Барбаре выйти. Когда он дотронулся до ее руки, она вздрогнула, но онсделал вид, что не обратил на это внимания.

Приняв традиционный душ и переодевшись в свой темный костюм,он привычно укрепил под мышкой пистолет. Итальянский пистолет, выданный емуЯкобсоном, несколько раздражал Дронго, привыкшего к американским образцам. Нопрежний, американский, из которого он застрелил Доминика, у него отобрали. Итеперь приходилось мириться с этим. Впрочем, был он небольшой, легкий, и Дронгоне стал возражать.

Посмотрев на часы, он причесал редеющие волосы. К егобольшому огорчению, процесс облысения не остановился и после тридцати пяти,продолжаясь с нарастающей скоростью. Впереди уже нечего было зачесывать. Вообщеего прическа становилась все больше похожа на прическу Жака Ширака, пытавшегосяиз своей лысины сделать нечто пристойное.

Затянув галстук, он посмотрел в зеркало и вышел из номера. Взеркало он смотреть не любил, даже когда брился, предпочитая делать это наощупь. Лишь галстуки были его давней и единственной страстью. Он предпочиталтолько «монсеньор Кристиан Диор», покупая их повсюду, где только можно. Послераспада СССР никто уже не контролировал его поездки, и он имел возможностьпривозить себе в качестве сувениров редкие образцы. В последнее время он купилнесколько галстуков от Валентино и даже позволил вольность в Париже, приобретяна авеню Георга Пятого, в магазине «Кензо», фирменный галстук с вызывающежелтыми цветами, вышитыми на синем фоне. Но это было исключением из правил. Оноставался верен своему пристрастию, используя всегда только «Фаренгейт» в качествепарфюмерии, галстуки «монсеньор Кристиан Диор», туфли «Балли», которые были такудобны. Только в костюмах он допускал некоторое разнообразие, предпочитаяразличные итальянские и французские фирмы, но в основном классического стиля,покупая их в салонах «Нина Риччи» и «Валентино».

Его гонорар с учетом уже отработанных дней составлял не однутысячу долларов. Но он был равнодушен к деньгам, даже не зная точно, сколькоименно имеется на его кредитной карточке. Они позволяли ему путешествовать и нив чем не нуждаться, покупать любимые книги и видеть красивые места. Большего онне хотел.

Он не стал надевать пальто, зная, что катер обычно стоитпочти у самых дверей отеля, до него не более пяти-шести метров. Спустившисьвниз, он снова посмотрел на часы. Барбара опаздывала. Моше по-прежнему не быловидно. Или Асанти уже сумел убрать его? Тогда почему ему позволяют спокойнопередвигаться? В этой непонятной игре у каждой стороны были свои козыри.

Наконец раскрылись створки лифта, и Барбара появилась в томже платье, в каком была на приеме. Это его сильно удивило. Обычно она уделялаочень большое внимание своим нарядам. Неужели не успела переодеться? Женщинакуталась в большую шерстяную шаль от Версаче, словно ей было холодно ужесейчас.

– Пойдемте. – Дронго протянул ей руку.

Она подала ему свою холодную руку. Они перешли узкуюдорожку, и он помог женщине спуститься на катер. На корме, в отдалении, спинойк ним стоял капитан судна, составлявший весь экипаж в единственном числе. Укаюты их встретил молодой официант с четко выраженными восточными чертами лица,которого Дронго уже видел несколько раз раньше в ресторане отеля. Кивнувофицианту, они вошли в каюту. Официант что-то прокричал капитану, и тот,осторожно заведя мотор, плавно отчалил.

В каюте могло поместиться пять-шесть человек. Здесь уже былнакрыт стол. Официант почтительно ждал, когда они сядут, чтобы обслуживать их.В случае необходимости, чтобы не мешать влюбленным, если те решили остатьсявдвоем, он мог укрыться на корме, рядом с капитаном.