Книга Прощай, нищета! Краткая экономическая история мира - Грегори Кларк

Женщин, убивших своих мужей или занимавшихся подделкой денег, перестали сжигать на костре только после 1789 года[220]. Буйное поведение посетителей, пришедших полюбоваться на сумасшедших в Бедламе — что в Лондоне XVIII века было популярным развлечением, — вынудило власти в 1764 году нанять четырех констеблей и к ним четырех помощников для патрулирования галерей по выходным[221]. В 1770 году посещение Бедлама наконец запретили всем, кроме обладателей входных билетов, выдававшихся администрацией. Повешение тел казненных преступников прекратилось в 1832 году. Петушиные бои, а также травля медведей и быков были запрещены в 1835 году. Наконец, в 1869 году завершились и публичные казни.

ДАВЛЕНИЕ ОТБОРА

Почему же мальтузианское общество, по крайней мере в Европе, так изменялось с приближением к промышленной революции? Специалисты по социальной истории могут ссылаться на протестантскую Реформацию XVI века, исследователи интеллектуальной истории — на научную революцию XVII века или Просвещение XVIII века. Утверждается, например, что «западное Просвещение было единственным интеллектуальным движением в человеческой истории, необратимость которого была обусловлена его способностью вылиться в экономический рост»[222].

Однако подобный поиск причин за пределами экономической сферы лишь отодвигает проблему на один шаг назад — подобно тому как указание на Бога в качестве творца мира неизбежно поднимает вопрос о том, кто сотворил самого Бога.

Пусть распространение протестантизма объясняет рост уровня грамотности в Северной Европе после 1500 года. Но каким образом после более чем тысячелетнего господства католических догм никому не известный немецкий проповедник ухитрился произвести такой глубокий переворот в отношении простых людей к религии? Пусть научная революция объясняет последующую промышленную революцию, но почему после пяти с лишним тысяч лет, предоставлявших к этому возможности, систематическое эмпирическое изучение естественного мира началось лить в XVII веке?[223] А если бы неожиданная и необъяснимая научная революция никогда не произошла, мир бы навсегда остался в тисках мальтузианской ловушки? Даже если идеологии способны изменять экономический характер общества, сами они в свою очередь являются выражением его фундаментальных установок, диктуемых в том числе экономической сферой.

Однако нам не нужно будет искать подобного «бога из машины», покончившего с мальтузианской эрой, если вспомним о наличии мощных процессов отбора, разбиравшихся в главе 6. Силы, создававшие менее жестокое, более терпеливое, более трудолюбивое, более грамотное и более рассудительное общество, были заложены в тех самых мальтузианских постулатах, на которых основывалось доиндустриальное общество. Например, на рис. 9.5 показан уровень грамотности для мужчин около 1630 года в зависимости от их капитала. Как уже говорилось в главе 6, у богатейших завещателей, которые почти поголовно были грамотными, выживало вдвое больше детей, чем у беднейших завещателей, из которых грамотными были лишь около 30 %. В каждом следующем поколении сыновья грамотных становились все более многочисленными по сравнению с сыновьями неграмотных.

РИС. 9.5. Грамотность и активы английских мужчин-завещателей, 1630 год

Аграрные общества отличались от предшествовавших им сообществ собирателей в двух ключевых отношениях. Переход к сельскому хозяйству позволил резко увеличить плотность населения, благодаря чему люди отныне жили в общинах, состоявших не из 20–50, а из сотен и тысяч человек. По оценкам, к 2500 году до н. э. шумерские города достигали численности населения в 40 тыс. человек[224]. Кроме того, в аграрных обществах имелось множество активов, находившихся во владении у конкретных людей, — земля, дома, скот. Масштаб этих обществ допускал широкое использование денег в качестве средства обмена. Величина денежных сумм и важность доходов от этих активов порождали потребность в долговечных документах для фиксации прав собственности и сделок с ней. От древних шумеров и вавилонян до нас дошло множество глиняных табличек, на которых записывались соглашения об аренде и купле-продаже, завещания и трудовые договоры. На рис. 9.6 изображена типичная клинописная табличка, представляющая собой квитанцию о получении товаров.

РИС. 9.6. Запись о доставке скота на клинописной табличке из Месопотамии. Ур, III период (2112–2004 годы до н. э.)

В институциональном и технологическом контексте этих обществ для приобретения единственной значимой валюты мальтузианской эры — репродуктивного успеха — потребовался новый набор навыков и достоинств. Знание письма и счета, прежде никому не нужное, оказалось полезным для достижения экономического успеха в доиндустриальных аграрных экономиках. А так как репродуктивный успех был связан с экономическим успехом, то последний влек за собой умение обращаться со словами и числами. Общество, в котором скопилось много капитала, стало вознаграждать за терпение и трудолюбие; в результате эти черты характера перешли в разряд предпочтительных.

Торговля и промышленность в свою очередь стимулировали инновации в арифметике и письменности, призванные упростить вычисления и ведение документации. Например, Европа перешла с римских цифр на арабские отчасти из-за требований торговли и коммерции. В средневековой Европе «потребности коммерции служили важным стимулом к распространению и развитию арифметики». Европейские религиозные институты и государство, не подчинявшиеся диктату рынка, последними осваивали нововведения. Английское казначейство в своей бухгалтерии до XVI века использовало римские цифры. Однако начиная с XIII века в коммерции начинают преобладать арабские цифры, а многие трактаты по арифметике, несомненно, писались с расчетом на коммерческие круги[225].

Таким образом, рыночный характер оседлых аграрных обществ двояким образом стимулировал интеллектуальную жизнь. Он порождал потребность в удобных системах символов для торговли и производства, а также способствовал появлению людей, умевших использовать эти системы в экономических целях. И если уровень жизни не изменялся, то под воздействием процесса отбора менялась культура, а возможно и наследственность, живших в таких условиях людей. Как признавал Дарвин, одним из факторов, формирующих все мальтузианские общества, является выживание наиболее приспособленных. Определенное поведение вознаграждается репродуктивным успехом, в результате становясь нормой в данном обществе.