Книга Заговор обреченных - Богдан Сушинский

Офицеры переглянулись и запрокинули головы, словно готовились произносить свою парламентерскую речь оперным дуэтом.

– Адъютант сказал мне, что вы прибыли от адмирала фон Кранке? Чем встревожен наш флотоводец?

– Мы действительно представляем здесь командующего западной группой военно-морских сил рейха адмирала фон Кранке.

– Командующего западной группой? – рассеянно переспросил Штюльпнагель, ощущая, как по груди его пробежал холодок могильного предчувствия. Дьявол, он ведь совершенно забыл, что в Париже дислоцируется несколько сотен военных моряков! Он совершенно упустил из виду, что здесь, на берегу Сены, расположен штаб командующего группой военно-морских сил. – Разве он сейчас в Париже?

Фон Винтерфельд презрительно ухмыльнулся: «Да ведь они здесь, в штабе путчистов, совершенно не принимали нас в расчет! Об адмирале они попросту забыли. Словно его и не существовало».

– В данную минуту господин командующий пребывает в своей штаб-квартире в квартале Мюэт, – вслух произнес капитан первого ранга, – готовя путч, вы, очевидно, совершенно упустили его из поля зрения. Сухопутные генералы вообще крайне редко вспоминают о том, что моряки способны сражаться и на суше. Правда, фронтовики знают это по опыту сражений с русской морской пехотой.

Штюльпнагель зло окинул говорившего испепеляющим взглядом, отошел к столу и демонстративно уселся в свое кресло.

– Так что же понадобилось адмиралу? У нас не так много времени, чтобы выяснять отношения между флотом и вермахтом.

– Только что с адмиралом связались из ставки фюрера. Он получил личный приказ Гитлера взять власть в городе в свои руки и навести здесь надлежащий порядок.

– Я-то думаю, почему нам до сих пор не удавалось навести здесь «надлежащий порядок». Оказывается, за него должен был взяться наш парижский флотоводец.

– Вы прекрасно знаете, о чем идет речь, господин генерал. Адмирал фон Кранке требует немедленно освободить всех арестованных эсэсовцев, являющихся сотрудниками гестапо, СД, полиции и так далее. И прежде всего – генерала фон Оберга. У вашего штаба уже находится до сотни моряков.

Штюльпнагель едва заметно взглянул на своего адъютанта, и тот так же едва заметно кивнул, подтверждая, что сказанное моряками – правда.

– Но в два раза больше появится их сейчас у казарм Военной школы.

– Словом, рассчитываете, что у вас хватит сил?

– У нас вполне хватит их, чтобы блокировать все очаги путча и дождаться подкрепления, которое к утру подкинет нам фельдмаршал фон Клюге. Кстати, это фон Клюге сообщил в «Волчье логово», что вы организовали заговор против фюрера.

«Он умышленно выдал мне эту информацию, чтобы подчеркнуть, что рассчитывать не на что, – понял Штюльпнагель. – И можно не сомневаться, что относительно донесения фельдмаршала Клюге капитан первого ранга не врет».

– Мне не хотелось бы, чтобы вы, а следовательно, адмирал фон Кранке считали это обычным военным путчем. Ситуация в рейхе сейчас сложилась такая, что большая группа патриотически настроенных генералов…

– Нас не интересуют эти подробности, – довольно неучтиво прервал его капитан первого ранга. – О деталях заговора мы узнаем из официального сообщения. Когда все предатели рейха предстанут перед судом.

– Но вопрос в том, кого считать предателями! – вскричал Штюльпнагель.

– Адмирал Кранке дает вам ровно час, – одновременно взглянули на наручные часы офицеры-парламентеры. – Если к тому времени вы не отдадите приказ об освобождении группенфюрера СС Оберга и шефа СД Кнохена, адмирал отдаст приказ об освобождении его силой. Что мы должны сообщить адмиралу?

– Что передали его условия.

Офицеры вновь переглянулись.

– И все? – вырвалось у капитана третьего ранга, до сих пор не произнесшего ни единого слова.

– А чего еще вы ожидали, господа офицеры? Что мы выйдем отсюда с поднятыми руками? У нас достаточно сил, чтобы предъявить вашему адмиралу еще более грозный ультиматум.

Офицеры отдали честь, щелкнули каблуками и, повернувшись кругом, вышли из кабинета. Как только дверь за этими заводными матросиками закрылась, Штюльпнагель метнулся к окну.

– Отсюда их не видно, – предупредил все еще остававшийся в кабинете адъютант. – Но часовой сообщил, что парламентеров сопровождают пять грузовиков с солдатами. То есть моряками.

– Прикажите проследить, уберутся ли они.

– Вряд ли… Слушаюсь!

43

«Как же они там, в ставке, вдруг вспомнили об этом чертовом сухопутном адмирале? – изводил себя мученическими вопросами Штюльпнагель, вернувшись за стол и обхватив голову руками. – Как они вспомнили, и почему, мы здесь, в Париже, умудрились забыть о нем? А ведь чего проще было нагрянуть на его штаб-квартиру в квартале Мюэт и завтра же расстрелять флотоводишку вместе с группенфюрером Обергом. Ах да… фельдмаршал фон Клюге. Этот мерзавец. Это он, проанализировав ситуацию, указал на того единственного человека, который в эту ночь все еще обладал не просто военной властью, но и верной рейху военной силой. Об этих моряках мы и вспоминали-то всего раза два. Да и то лишь в связи с дебошами, которые они время от времени устраивали в каких-то дешевых кабачках, ссорясь из-за француженок».

– Мы проследили, – вновь появился адъютант. – Грузовики с матросами остались. Они оцепляют квартал. Не исключено, что вызвано подкрепление. Нам следует сделать то же самое. Прикажете связаться с казармами Военной школы?

– Они уже, наверное, блокированы, – едва внятно проговорил Штюльпнагель. Адъютанту показалось, что генерал пребывает в шоковом состоянии. Это испугало его.

– Тогда, может, с комендантом «Большого Парижа»?

– Штаб которого тоже окружен. Вот что значит упустить из виду хотя бы одну воинскую часть. Вот что значит упустить из виду… – нервно постукивал губернатор кулаками по столу.

– Но что-то же нужно предпринимать, – решительно настаивал полковник, жалея, что отдавать приказы в эти минуты суждено не ему.

– Сколько у нас охраны, полковник? Взвод?

– Не более. Ну еще шесть офицеров штаба.

– Мы даже не позаботились о том, чтобы усилить охрану штаба. Впрочем, нам некем было усиливать ее. Все гвардейцы брошены на аресты эсэсовцев. Все боеспособные части – на фронте.

Постояв еще несколько минут посреди кабинета, адъютант почувствовал, что он лишний, и молча удалился. Если уж генерал умолкал, то умолкал надолго – это полковник знал. Он был разочарован прострацией, в которую впал Штюльпнагель при первом же серьезном сопротивлении, оказанном путчистам. Полковник прекрасно понимал, что за этим последует. Что это гибель.

А Штюльпнагелю вдруг вспомнился его сегодняшний сон: корабль, уходящий в разверзшуюся бездну моря. Расступившаяся водная гладь внезапно превратилась в два огромных водопада, в пенящийся просвет между которыми бесконечно долго уходила поглощаемая погибельным водоворотом его ладья. «А ведь сон-то вещий! – вдруг открыл для себя Штюльпнагель. – Вещий-то, оказывается, сон выдался: погибель твоя пришла с моря! Бездна уже разверзлась».