Книга Франсуаза, или Путь к леднику - Сергей Носов

Говорили - о чем же еще? - конечно, об Индии. Говорили, что завтра будут менять доллары на рупии в аэропорту Нью-Дели. Курс - 1:46. Что увидят настоящих сикхов. Трудно представить, но завтра днем окажутся в Лехе. Сначала будет в горах тяжело, но потом значительно легче. О, вы не знаете, други, ладакхский ландшафт часто сравнивают с лунным ландшафтом. Но Ладакх намного интересней Луны.

- На Луне я не был ни разу, - сказал Адмиралов.

- Говорю тебе, - воскликнул Макс, - Ладакх интересней.

- А потом? А потом куда? - спрашивал драматург.

Макс увлеченно рассказывал:

- В монастыри... На священное озеро... А потом на юг Гималаев... По горной дороге Лех-Манали через самые высокие дорожные перевалы... Может быть, на несколько дней заедем в долину Спити... А потом через Ротанг Ла махнем в долину Куллу... А там уже рукой подать до Ришикеша...

- Ришикеш! - произнес Адмиралов название города, которое успел уже полюбить.

- Посмотрим... может, и дальше куда-нибудь... в зависимости от обстоятельств.

- В Ришикеше у нас особая миссия, - сказал Крачун драматургу.

- Какая?

- Секретная, - подмигнул Крачун Адмиралову.

- У нас у каждого секретная миссия, - сказал Макс Командор. - В лучшем случае полусекретная.

- Наверное, песьеголовых увидите, - произнес драматург, дрожащим от зависти голосом.

- Вы и представить не можете, что мы увидим, - сказал Макс.

Автор пиесы откровенно признался, что завидует им.

- Черной завистью, - уточнил.

И верно: Адмиралову показалось, что лицо драматурга слегка почернело.

А еще Адмиралову показалось, что тут им завидуют все - все, кто есть в этом кафе (только манией отношений, достоверно известно, он не страдал, так что ему лишь показалось, что так показалось).

- Не теряйте чувство реальности, - призвал Крачун, - нас никто здесь не знает.

И тем не менее, все четверо, стало быть, с автором пьесы включительно, стали, не сговариваясь, рассматривать посетителей кафе, словно хотели убедиться, что завистников других - помимо этого, то есть, собственно, драматурга (он, уже сказано, тоже смотрел) - здесь нет.

- Что касается потери чувства реальности, - сказал психотерапевт Крачун, - лично я не завидую, - он направил взгляд, как указку, на толстошеего субъекта за столиком, ближайшим к стойке, - вон тому счастливчику. Это уж точно.

Пару субъекту составляла большегубая и большелобая девица с рыжими волосами. Выглядела она, мягко сказать, заметно. И Адмиралов, и драматург, оба ее заметили, как только вошли. И Макс тоже, как только он тоже вошел, он тоже ее заметил. Потому что не заметить было бы невозможно. Хотя потом и отвлеклись от нее они все. Но всё равно. Так или иначе, все равно, они все обратили на нее безотчетно внимание, как только вошли, и только психотерапевт Крачун, своим неожиданным замечанием это безотчетное внимание сурово проблематизировал.

Любой бы тому толстошеему позавидовал, но только, оказывается, не психотерапевт Крачун.

- Думаешь, разводит? - спросил Максим, щурясь, как если бы яркость этой особы для глаз непереносимой была.

- Ну а как же? Ты же сам видишь, - отвечал Крачун, забыв про Индию. - Классика. Почти кино. А он и рад. Удивительная самозабвенность. Не замечать очевидного!.. Вот вам тип ревнивого собственника. С одной стороны трясется над своим достоянием, с другой - хочет, чтобы все видели, чем он владеет. Такие легче всего поддаются манипуляциям.

Макс предположил:

- Может быть, у него есть достоинства, известные только ей.

- Все достоинства у него на лице можно прочесть, - сказал драматург. - Для этого совсем не обязательно быть психотерапевтом.

- Ну как посмотреть, - сказал Макс. - Лица бывают часто обманчивыми. По своему знаю.

- Это да, - согласился Крачун, чтобы тут же оспорить, с чем согласился (и внимательно посмотрел на лицо Максима). - Мало ли какие лица у нас. А что - лица? Мы же не физиогномисты и не последователи Ломброзо. Важно не лицо, а что с ним происходит. Есть, например, такая штука - идеомоторика, с ней как быть? Последите за динамикой улыбки этой красотки. За блеском глаз, за частотой морганий. Да и вообще, посмотрите, как у них у обоих руки работают. Видите, она правой рукой за край стола держится? Это сильный жест. Жест готовности.

- На подкаблучника он мало похож, - сказал Макс.

Адмиралов, до этого момента молчавший, горячо воскликнул:

- Похож!

- Похож или не похож, - сказал Крачун, - дело третьестепенное. Здесь все хуже гораздо. Здесь замысел есть. Она хочет его... - он замолчал, ища, по возможности, ненаучное слово.

- Хочет его? - напомнил Максим.

- ...усугубить.

- Ну ты сказал! - Максим не поверил.

- Это как? - спросил Адмиралов.

Драматург неожиданно сделал злое лицо (или это лицо драматурга сделалось злым?):

- Идеомоторика: говорите? Подумаешь, идеомоторика! Вот вы так и в литературу со своим анализом лезете. Я не спорю, что бессознательное есть, но, кто вам сказал, что вы его детектировать научились? Да вы бессознательное даже в басне Крылова найдете! А современные авторы уже откровенно смеются над вами, с вашим психоанализом. Вам нарочно всякие дырки-подковырки подсовывают, и болты! Да вам шевельни пальчиком, вы же сразу целую теорию выведите! А он просто посмеялся над вами, просто палец вам показал!.. А вы и рады. Смешно!

- К чему это? - строго спросил психотерапевт Крачун. - Я ни слова не говорил о психоанализе. Он бредит.

- Смешно! - повторил драматург.

- Вы опьянели, - сказал Крачун. - Я не ожидал от вас. Вам не к лицу произносить подобные глупости.

Между тем, субъект с толстой шеей, словно желая напомнить о себе сторонним наблюдателям, встал и пошел к стойке, что-то намереваясь, по- видимому, заказать.

В это время Адмиралову позвонила жена, - она интересовалась, знает ли он который час и не передумал ли завтра отправляться в Индию. Адмиралов объяснил, с кем он и где. Не только логикой ответа, но и твердостью голоса Адмиралов продемонстрировал трезвость мысли и состояния. Однако Динара Васильевна все же попросила мужа не проявлять инициативы и не уходить, оставаться там, где он сидит, она же сейчас приедет за ним на машине.

Они еще не прервали телефонную связь, а Максим уже воскликнул: «Смотрите!»

- Смотрите, что она делает.

Все четверо за столиком видели это: как она поспешно вынимает из сумочки белый - несомненно самодельный - пакетик и высыпает порошок своему отошедшему партнеру прямо в чашечку с кофе. Потом с невозмутимым видом помешивает кофе ложечкой.

Непринужденность, с какой она это все исполнила, просто исключала возможность разоблачения: никто б и не заметил, когда бы не психотерапевт Крачун. Никто б, даже если б глядел на нее, не заметил, чем она занята.