Книга Двери паранойи - Андрей Дашков

Я снова сел в машину, и Верка повезла меня к моему бывшему жилищу.

Я курил, глядя в окно. Город был знакомым и незнакомым. Как всегда, отличие заключалось в одной или нескольких незначительных деталях. Искать критерии «нормального» сознания было с моей стороны проявлением детской наивности. Босс существовал в абсолютно релятивистской вселенной, поэтому он везде был дома и везде был чужим. Странник в зыбкой мгле… Я же еще цеплялся за спасательные круги, брошенные теми, кто был заперт вместе со мной в этой невидимой клетке, но круги неизменно оказывались камнями, тянувшими на дно…

Мой двор. «Царь природы» продолжал победоносно топтать шарик. На месте парка теперь был гаражный кооператив – лоскутное одеяло из шлакоблока и кирпича, пропахшее бензином и выхлопными газами. Подростки тупо пинали мяч в «квадрате» на крохотном обледенелом пятачке. Рядом чадила подожженная автомобильная шина.

В конце черной аллеи, образованной голыми стволами, тускло светились окна детского сада. На его территории, обильно поросшей кустами сирени, обычно теряли невинность обитатели родного микрорайона. Я мог бы показать павильон, где это важнейшее событие произошло и со мной. А вот тут я выкурил свою первую сигарету. В том подъезде впервые взял в руки сборник рассказов Эдгара По и глотнул водки. На скамейке, от которой остались два жалких столбика, когда-то услышал «What Can I Do»…

Какие еще свидетельства нужны, чтобы убедиться в том, что именно здесь ты провел свое детство и юность?

На всем лежала печать загнивания и обреченности. В этом можно было отыскать даже некий эстетический момент – ведь находят же его в безголовых и безруких статуях, в изъеденном эрозией Парфеноне и в куда менее величественных развалинах, включая древние общественные сортиры…

День незаметно растаял, выскользнул из рук. Я дожевал сигарету, разглядывая свои окна и балкон. На веревках болталось сохнущее белье. Вместо темно-зеленых штор окна были завешены грязно-розовыми занавесками.

Через минуту-другую на балкон вышла раздетая женщина и принялась снимать белье, потряхивая внушительными молочными железами. Кормящая мать. Для дворового конкурса на звание «Мисс бюст» было, прямо скажем, холодновато. Это меня и настораживало.

То, что моя квартира занята посторонними, не вызывало никаких эмоций.

Я не чувствовал себя обделенным судьбой или изгнанным из собственного дома.

Кроме того, панельную пятиэтажку нельзя назвать домом в полном смысле слова – для этого она не обладает индивидуальностью. Это была просто ночлежка, впрочем, не самая худшая из существующих. Низкие потолки придавливали к полу; тесные узкие комнаты исподволь навязывали обитателям свой формат. О результатах воздействия среды обитания на психику можете судить по мне.

(Так кого же выкармливает своим молоком морозоустойчивая самка?)

В этот момент раздвинулись занавески в темном окне спальни. Я увидел два тусклых красных глаза, обозревающих двор. Только глаза – и ничего похожего на бледное пятно лица. Тень была за стеклом – тень, управляющая человеческими муляжами…

На какое-то мгновение меня охватила паника. Босс холодно посмеивался в уголке мозга – как человек, наблюдающий на улице за растерянной собачкой.

Подобная шоковая терапия была мне не в новинку. Я взял себя в руки, вспомнив, что и так уже подзадержался на этом свете.

Без увеличительных стекол страха все выглядело гораздо обыденнее. Две красные точки могли быть, например, лампами какого-нибудь прибора. Или индикаторами включенной сигнализации… Чушь! Я по-прежнему пытался спекулировать.

В любом случае делать здесь было нечего. Я хлопнул Верку по плечу и велел возвращаться в отель.

В час пик по проспекту тащилось унылое стадо автомобилей. Картина вполне мирная, но я без труда вообразил, как все выглядело в ту ночь, когда тут постреливали из автоматов и чуть не угробили меня вместе с «призраком». Проспект пролегал мимо парка, с которым тоже было связано немало потрясений в одном из прошлых «сновидений».

И наконец показалась стеклянная многоэтажка конторы, где я трудился с восьми до пяти, как заведенная кукла, – в общей сложности шесть лет жизни коту под хвост. Лучших лет! Теперь фасад был заляпан незнакомой рекламой. Я увидел даже окно кабинета, из которого выбросился мой шеф.

Бесполезная поездка. Я впустую растрачивал отведенное мне время. Отведенное для чего? Само отсутствие ответа на этот вопрос действовало завораживающе. Хуже того – с закатом солнца (а в ноябре оно закатывается очень рано) у меня начался легкий мандраж. Поначалу я довольно смутно представлял себе, что нас ожидает. Чем дальше, тем все отчетливее вырисовывалось, что не ожидает ничего хорошего. И все же это было только предчувствие, безжалостно подавленное боссом в самом зародыше.

Чужое лицо; мистический союзник; прикрытие в виде Фариа и охраны – на первый взгляд, беспокоиться не о чем. Однако я лучше любого другого знал, что шутить с Эльвирой вредно для здоровья. А босс собирался сделать именно это.

54

Около десяти вечера я ввалился в «Три семерки» в теплой компании Фариа, двух телохранителей, Гошика, Серого, его Анжелки и Равиля (так звали пушера, тоже пожелавшего рискнуть своими нетрудовыми).

Казино занимало первый этаж огромного мрачного здания. Снаружи – советская символика и колотый гранит. Сталинский ампир. Этот нетленный архитектурный труп гальванизировала веселенькая иллюминация. Внутри имелось все необходимое для порочно-приятного времяпровождения и успешного морального разложения.

Судя по всему, обо мне уже пронесся легкий слушок (дескать, появился форинер при бабках, которые не пахнут, – и без этого европейского чистоплюйства, заставляющего фирмачей шарахаться в сторону при первом же столкновении с нашей пованивающей действительностью). Еще в вестибюле я заметил пару-тройку проституток, которые были не прочь меня подоить. Но их оттеснили люди действительно озабоченные и повлекли нас дальше, чтобы продемонстрировать достоинства настоящих доильных аппаратов, которых здесь было несколько – на любой вкус. Кто-то успел уведомить персонал, что я играю по-крупному. Дорогой клиент. Во всех отношениях.

Вид у меня был брезгливо-скучающий, как и положено малому, который везде побывал и перетрахал пол-Европы. Фариа держался рядом. Саквояж с деньгами в его руке не слишком бросался в глаза.

Огромный зал, в котором застыли острова электрического света, не производил приятного впечатления. Устроено все было с размахом, однако истинного шика, приобретаемого в результате устойчивого влияния многолетних традиций, явно не хватало.

Шлюхи подороже, чем те, что дежурили на входе, уже меня сфотографировали и классифицировали. Оставалось ждать, когда подгребет сутенер. Я покосился на кассу, превращенную в бункер за золотыми перилами. Поблизости от нее прогуливались два шварценеггера в отлично скроенных пиджаках с символикой заведения.

Что-то подсказывало мне, что фишки сегодня не понадобятся. Фоско – не тот человек, который станет забавляться разноцветными цацками на рулетке. Не его стиль. Не та игра, не тот размах и не те суммы, которые могли бы его взволновать. Он был пресыщенным малым. Его сиятельство пронимало только нечто исключительное. Оно (сиятельство) любило сырое мясо, дымящуюся кровь, горы наличных. Если сегодня оно захочет сорвать крупный куш, то выберет баккару или покер – я был уверен в этом.