Книга Гадание при свечах - Анна Берсенева

Алексей почувствовал, что не в силах выдержать этого последнего удара, окончательно разрушающего то, что казалось незыблемым.

Но надо было жить, и он жил и так дожил до сорока пяти лет.

Глава 3

Как ни странно, Марина совсем не боялась. То есть сначала она испугалась – когда Шеметов сказал, чтобы она не выходила из дому и не подходила к окну. Но потом, оставшись в одиночестве после отъезда охранника Толи, она совершенно успокоилась.

К окну она все-таки подошла: ведь было совсем светло, и ее силуэт не виден был с улицы. А ей хотелось еще раз взглянуть на подрагивающую гладь пруда. Ей вдруг показалось, что она уже видела это однажды, только забыла, когда…

Ночью Марина снова спала как убитая, без сновидений. И сама чувствовала, как хорошо это для нее, какое страшное напряжение отпускает ее душу.

Шеметов позвонил уже следующим утром, и голос у него был веселый.

– Ну, дорогая колдунья, зря мы с вами волновались! – объявил он. – Ничего особенного эта ваша магиня собой не представляет. То есть, я имею в виду, никакая серьезная сила за ней не стоит. Ну, кроме этих ваших нечистых и неведомых сил.

Про нечистые и неведомые силы он сказал так же весело и насмешливо, как и раньше говорил о них. Даже не видя его, Марина почувствовала, как смеются сейчас его глаза.

– Снова вы смеетесь надо мной, Алексей Васильевич, – укоризненно сказала она.

– Нисколько! – прежним тоном ответил Шеметов. – Мне доставляет удовольствие разговор с вами.

Марина слегка смутилась от этих слов, но тут же поймала себя на том, что ведь и ей приятно с ним разговаривать. Непонятно, почему – просто так.

– Но тогда, значит, я уже могу выйти отсюда? – спросила она.

– Ну конечно, – заверил Шеметов. – А вы опасались, не в тюрьму ли я вас запер?

Марина ждала, что он скажет еще что-нибудь. Но в трубке слышалось только его дыхание.

– Тогда… Алексей Васильевич, вы не передумали одолжить мне денег?

– Не передумал, – ответил он и снова замолчал.

Его молчание приводило Марину в растерянность. Что у него на уме?

– Но… Где же я вас увижу? – спросила она. – Вы заедете сюда, в эту квартиру?

– Нет, – сказал Шеметов. – Я предпочел бы встретиться с вами где-нибудь в другом месте. Может быть, мы пообедаем вместе?

– Как вам удобнее, – ответила Марина. – Только… Ведь у меня нет ключей…

– А вы захлопните дверь – и все, – сказал Шеметов.

«Действительно, – подумала Марина. – Ведь я сама говорила, что собираюсь уехать. И с чего я взяла, будто еще раз войду в эту квартиру?»

Ей вдруг стало грустно, она сама не знала почему.

– Когда мы встретимся, Алексей Васильевич? И где? – спросила она.

Назывался ресторан совсем по-райцентровски – «Якорь». Марина даже улыбнулась, прочитав это название над входом на Тверской-Ямской. Почему-то ей сразу представились пьяные компании, дым коромыслом, рыбьи кости на полу…

Но, конечно, ничего подобного здесь не было. Ресторанный зал, в который она вошла вслед за охранником Толей, напоминал не провинциальную забегаловку, а палубу старинного корабля. У входа встречала гостей огромная деревянная женская фигура с непроницаемым лицом, держащая в руке маленький парусник. Казалось, она сошла с носа настоящего корабля.

В зале стоял полумрак. Дневной свет едва проникал в окна, занавешенные коричневыми шторами, матово сияли шары на высоких металлических подставках, освещая белые колонны и черного дерева столы, покрытые белоснежными и голубыми скатертями.

Марина села за столик в глубине зала и огляделась. На минуту ей стало неловко: показалось, что ее платье выглядит слишком неподходяще для этой изысканной обстановки. Она ведь даже погладить его не смогла, потому что не нашла утюг, и только разгладила мокрыми руками.

Но тут же ее внимание привлекло чудесное мозаичное панно: парусники, плывущие по мерцающей воде, золотящееся небо, город, раскинувшийся вдалеке на берегу…

Марина всегда мало думала о своих нарядах, а в том состоянии неуверенности и тревоги, в котором она находилась с того самого момента, как Шеметов предложил захлопнуть дверь, ей и вовсе было не до этого.

Толя усадил ее за стол так, что она толком не видела ни зала, ни тех, кто в нем находился. Только мозаичные парусники да портреты на стенах – наверное, на них были изображены мореплаватели. Впрочем, ей и не хотелось никого разглядывать: чувство рассеянного созерцания охватило ее…

– Извините за опоздание, Марина, – услышала она и вздрогнула, словно от неожиданности, хотя он действительно опаздывал, и она его ждала.

Шеметов отодвинул стул и сел за ее столик.

– Спасибо за все, Алексей Васильевич, – сказала Марина.

– Что это у вас за слова такие прощальные? – усмехнулся Шеметов. – Мы ведь еще и закуски не заказали, а вы уж благодарите за обед.

– Я не за обед – я вообще… – смутилась Марина.

Он постоянно заставлял ее смущаться, но это получалось у него смешно и необидно, потому что он тут же улыбался и ямочка вспыхивала на его правой щеке. Но сейчас, правда, он выглядел невеселым, усталым и, кажется, даже сердитым, хотя после их утреннего разговора, когда в трубке звучал его веселый голос, прошло всего несколько часов.

Марина вдруг вспомнила, как украдкой наблюдала за ним, когда он просматривал какие-то бумаги. Тогда он тоже на что-то рассердился – и тут же все лицо его рассердилось. И сейчас ей тоже показалось, что он сердится весь, каждым своим взглядом, каждым движением широко разлетающихся бровей. И хотя его раздражение к ней не относилось, это-то Марина сразу почувствовала, – но ей почему-то стало жаль его, такого неизвестно на что сердитого.

Одет он был безупречно, это Марина тоже поняла сразу, хотя вообще-то ничего не понимала в мужской одежде – впрочем, не особенно разбираясь и в женской.

Наверное, хорош был его маренговый, под цвет глаз, костюм и галстук со стальным отливом. Но Марина сразу почувствовала в нем другое – то, что всегда она чувствовала, когда отец выходил к обеду воскресным днем…

Алексей Шеметов, сидящий напротив за ресторанным столиком, глядя на нее то ли устало, то ли сердито, производил то отчетливое впечатление подтянутости, изящества и достоинства, которое Марина в детстве считала совершенно естественным для мужчины и которого после смерти отца не производил на нее никто.

– Что вы будете есть, Марина? – спросил он, раскрывая меню.

– Все равно, – покачала она головой. – Заказывайте что хотите, Алексей Васильевич.

– Здесь хорошее рыбное меню, – заметил он. – Хотите кассероль из моллюсков, а? Или медальон из омара? Или лучше омара с красивым названием «Термидор»?