Книга Спец - Владимир Поселягин

Найдя неплохое место, я достал самолёт, проверил его, в порядке и заправлен, запустил двигатель и, забравшись в кабину, поднял машину в воздух. Двигаясь метрах в двухстах от поверхности земли, я полетел в сторону Горького. Да уж, после скоростного МиГа пересаживаться на эту тарахтелку… тяжело. Будто на месте стою. Снова привыкать нужно. Часам к двенадцати я сел на дозаправку, заодно поел, использовал одно из тех готовых блюд, которые заранее сготовил, и оно ещё горячее. И полетел дальше, к трём часам оказавшись над нашим аэродромом. Сделав круг, я пошёл на посадку. С вышки явно с удивлением наблюдали за моим появлением, по полётному расписанию никакого связного самолёта тут не должно быть. Я же, совершив посадку, докатил до укрытия, где раньше стояла моя машина, и заглушил двигатель. Посмотрев в сторону выглядывающих из соседнего укрытия механиков, где был и Никита, я поднял на лоб очки и, снимая шлемофон, крикнул:

– Во, Никита, принимай аппарат, махнул не глядя!

Тот узнал меня, подскочив, взобрался на крыло, помог вылезти, забрав парашют, тюк комбинезона и шлемофон. Помогая мне спуститься, спросил:

– А где мигарь, командир?

– А МиГ, Никита, тю-тю. – И, поздоровавшись с подошедшим Светловым и парнями, пояснил: – Обратно летел, десять мессеров подстерегли, утянул их на высоту и там принял бой. Думал, на высоте отсидеться и уйти, не дали. Шестерых я в землю вогнал, ещё один с дымом уходил, истребители Егорьева перехватили, ещё двое ушли. Так что машина за себя отомстила. А при посадке сложилось правое шасси, и машина скапотировала, разрушаясь. В ней потом больше двухсот пробоин нашли, немцы хорошо стреляют. Представляете, моя фуражка и трость, которые в кабине лежали, прострелены, вся кабина – в решето, а на мне ни царапинки. Я их тому полку подарил, думал, на удачу, оказалось – нет. Мы отъехали от расположения всего на пару километров, как на них штурмовики обрушились. Машин двадцать работало. Судя по дымам на земле, потери есть. Вот такие дела.

– А этот связной откуда? – спросил Светлов, похлопав по крылу У-2.

– А это мне подарили. Генерал на дороге встретил, узнал, что это я тот лётчик, который в одиночку с десятью дрался, меня водитель сдал, а он этот бой видел, один мессер чуть на их колонну не упал, неподалёку воткнулся, долго обнимал и вот этот аппарат на время дал. Сказал, всё равно лётчик погиб, забирай пока. Потом пришлёт за ним нового пилота.

– Прямо так и отдал? – удивлённо приподнял бровь Светлов.

– Сам удивился. Его за грузовиком буксировали. Я уже потом, когда в воздух поднялся и дальше полетел, вспомнил, что ни имени его не спросил, ни документы на эту машину. Хотя бы письмо начеркал. Вообще ничего.

– Как бы проблем с ним не было.

– Надеюсь, не будет. О, вот и машина из штаба, ну всё, я на доклад. Никита, самолёт осмотри, заправь, подготовь к вылету. Пусть пока в нашем укрытии постоит.

Мой механик с другими парнями стал закатывать аппарат в укрытие, а я, поздоровавшись с дежурным по полку, прикатившим за мной, поехал к штабу.

Там я завис до вечера, много бумаг оформлять требовалось. К счастью, своё дело штабные в корпусе полковника Егорьева знали отлично, а необходимые справки и документы у меня были: и о потере машины, и о восьми сбитых за вчерашний день. В последнее время уже никто не удивляется, что я могу за один бой сбить противника больше, чем другие это делают за год, поэтому спокойно записали мне в лётную карту этих сбитых, и теперь у меня там их двадцать четыре. Солидно. Ну и вечером во время ужина я в подробностях описал, что и как всё происходило за эти сутки. И как разведчика сшиб, и мессера в землю вогнал, который подстерегал на посадке. Как на следующее утро немцы мне засаду устроили, как бой проходил, как наводчиков у аэродрома разглядел сверху и атаковал, ну и как совершил неудачную посадку и чудом остался цел. Даже без царапинки. Вот так этот день и закончился.

Два следующих дня я бомбардировал штаб обороны ПВО Горького по поводу получения новой машины, там отвечали, что сами торопят Москву, но пока машин нет. Мы со Светловым договорились: в случае налёта я буду использовать машину одного из его ведомых, а пока я летал в качестве связного. То почту доставлял, то фельдъегерей, в основном по окрестностям работал. Мне вскоре это надоело и, сообщив Бадину, что самолёт забирают, от того генерала лётчик прибыл, сам отогнал аппарат от аэродрома, убрал самолёт в хранилище и вернулся на попутке. И – о радость! – на следующий день приказ: прибыть в Москву за новой машиной. Точнее, не новой, из запасного полка. МиГи прекратили выпускать ещё в прошлом году, но на хранении они ещё были, зачастую в ящиках, не собранные, и вот их собирали и ставили в строй. К сорок второму основные запасы уже выбрали, но, видимо, ещё что-то было.

К счастью, в Москву был борт, и меня подкинули, там нашёл попутную машину и добрался до нужного запасного полка, где и переночевал. А утром осматривал истребитель. Не знаю, что за криворукая команда его собирала, но то, что его следует перебрать, – это факт. Однако в получении я расписался, так как машина также имела дополнительное вооружение, как в моём прошлом мигаре. Вот только рации не имелось, только приёмник. Машину мне заправили, оружие снарядили, пришлось расписаться в получении, после чего, подняв МиГ в воздух, я отогнал его километров на тридцать от Москвы и пошёл на посадку. Я на этом поле доставал свой первый мигарь, который потом инженеры забрали и не вернули. Покинув кабину машины, я отошёл в сторону и, используя амулет-помощник, за полчаса полностью разобрал аппарат и потом стал собирать его, правильно подгоняя узлы. Два часа работы – и машина стоит полностью вылизанная, будто ручной сборки. Заправив её, решил проверить, тем более отчётливо видел на высоте очередного «юнкерса»-разведчика, который шёл для проведения разведки и фотосъёмки.

Надев парашют и шлемофон, я неуклюже забрался в кабину машины и, запустив двигатель – ах, как приятно урчит! – погоняв его на разных оборотах, пошёл на взлёт и стал кругами набирать высоту. За девять минут, гораздо быстрее серийных машин, я оказался на одиннадцати тысячах метров, сближаясь с разведчиком, который пока беспокойства не проявлял, двигаясь ровным треугольником над Москвой. Зенитки работали как сумасшедшие, разрывы шрапнели вставали множеством облачков, но ниже немца на километр, а то и два, они его просто не доставали. Когда я вошёл в зону их работы – вот, наверное, на земле стали меня материть, приказывая убраться в сторону, а я не слышу, рации-то нет, – разрывы начали стихать. Поднимаясь дальше, я только увеличил скорость. Тут немец, когда я начал нагонять его, причём достаточно быстро, и забеспокоился. Немец полез на высоту – какая очевидность, все вы так делаете! – и на ней, сблизившись, я начал обстрел со ста метров. Бил по правому двигателю. Уйдя на разворот, я посмотрел на нитку дыма, что потянулась за немцем. Говорю же, я не промахиваюсь, особенно в упор. И вторым заходом убив пилота, поджёг и второй мотор. Разведчик, вращаясь, стал падать. Я чуть не поседел, переживая – он на жилые кварталы падал, но, к счастью, вошёл в землю на песчаном берегу Яузы, причём на пустом, множество детей купалось дальше. Амулет дальнего видения даже с такой высоты позволял это видеть достаточно отчётливо.