Книга Спец - Владимир Поселягин

Вот так убедившись, что аппарат в порядке, я снизился до двенадцати тысяч метров и пошёл на Горький, весело напевая матерные частушки. Час – и я на месте. Особо не гнал и на подлёте пошёл на снижение. Так что над аэродромом оказался на высоте метров сто и с ходу пошёл на посадку. У диспетчерской вышки был расстелен знак разрешения совершить посадку. Подогнав аппарат к месту стоянки, с помощью Никиты выбрался наружу и, сдав снаряжение, велел принимать машину, пополнить боекомплект, почистить оружие, ну и заправить аппарат. Механики звена Светлова помогали с работой, всё равно скучали, а тут хоть какое-то дело.

– А что, пострелять пришлось? – спросил Никита, подавая мне новенькую фуражку.

Подошедший Светлов, приветливо мне кивнув, прислушался, сложив руки на крыле машины и опираясь на них.

– Да, над Москвой внаглую летал разведчик, вот я и не удержался. Тем более аппарат проверить хотел.

– Сбил? – уточнил Светлов и на мой молчаливый кивок поинтересовался: – И на какой высоте тот шёл?

– Сначала на тринадцати, потом полез на четырнадцать, и там я его догнал. Только знаешь, немец ведь подъём не прекращал и был на четырнадцати двухстах. Думаю, он мог подняться и выше, да не успел.

– И многие это видели?

– Москва – крупный город, и самолёт упал на берег реки почти в центре, чудом никого не угробив. А я сюда полетел.

– Заберут тебя от нас. Немцы Москву бомбят в последнее время как исступлённые, а ты тут загораешь.

– Верно, Семён, только я ведь не разорвусь, а для наших парней на фронтах Горький важнее, чем Москва, с его множеством производств и заводов. В Москве они тоже есть, но здесь всё же больше. Тем более откуда они узнают, что это я сбил, я сказал вам, знаю, что не проговоритесь, а в штабе об этом сообщать не буду. Просто перегнал, и всё.

– Всё равно заберут.

– Поживём – увидим… – сказал я, закончив переодеваться, и с новенькой тростью в руке, отходя от МиГа, который уже закатывали в укрытие, спросил: – Слав, а де машина?

– Антон укатил в город к своей девушке.

– Это надолго, – понял я, вспомнив, что один из ведомых Светлова недавно влюбился и при любой возможности бегал к зазнобе. В данном случае уехал.

Пришлось идти пешком к строениям, где располагался штаб, а это не близко, но прогулялся, после полёта и небольшого боя даже полезно. В штабе я оформил машину, отдав документы на неё, чтобы получить материальную часть, боеприпасы и топливо, ну и меня снова включили в боевое дежурство. То есть аэродром не покидать, быть в постоянной готовности. Как это всё знакомо. Хм, а не сходить ли мне на речку, не искупаться ли? Очень хочется. Так и сделал: прихватив Светлова и ещё пару парней, ушёл на Волгу. Повезло, день тихий, немцы не давали о себе знать, отдохнули мы хорошо, и на берегу нас нашёл посыльный. Точнее, меня. Пришёл приказ командировку прекратить, вернуться в Москву для прохождения дальнейшей службы. Вылетать немедленно.

Видимо, командование штаба обороны ПВО Горького изрядно наскипидарили, раз оно так носилось и торопилось. Не успели мы вернуться в расположение полка Ба-дина, как мне уже всучили пачку документов и направили к готовой к вылету машине, которая уже стояла в начале полосы, только заранее прогретый мотор молчал. Никиту, всё оснащение для обслуживания истребителя, наши вещи и мой «виллис» отправят эшелоном завтра. Вот ещё не хватало, это я о последнем, надо мне объяснять, откуда он взялся, а в полку не знают, поэтому взял и подарил его Светлову. Мол, дарю, владей. И даже несмотря на ругань комполка Бадина, мы сходили в штаб полка и всё оформили, я подписал, где нужно, так что машина оставалась в Горьком. Парням – не жалко, пусть владеют.

Простившись со всеми и устроившись в кабине в полном снаряжении, я вскоре оказался в воздухе и направился в Москву. Приказ был перелететь обратно на аэродром моего полка. Того, где числюсь, 27-го истребительного. Полёт не запомнился, летел на двух километрах, меньше чем за час добрался до Москвы и вскоре пошёл на посадку. Где теперь будет место стоянки моей машины, я не знал, поэтому, ориентируясь по знакам регулировщика, подогнал самолёт к укрытию. С собой в полёт я взял обычный набор из трости и фуражки, а также сидор с личными вещами.

Выбравшись и сняв снаряжение, включая комбез, я надел фуражку и, доставая из карманов апельсины, стал раздавать их техникам. Об этой моей привычке в полку Бадина давно гуляли слухи, и я активно их поддерживал, говоря, что эти фрукты из Кремля. Сколько вынес – до сих пор раздать не могу. Шутку оценили и посмеивались. Никита к тому же делился моими подарками, разделывая апельсины на дольки, так что все знали вкус тропического фрукта.

Оставив довольных парней, я, демонстративно прихрамывая и опираясь на трость, направился в сторону штаба, придерживая на плече сидор. Прислать за мной машину так никто и не удосужился. Шёл я максимально медленно, временами отдыхая и общаясь со знакомыми, которых хватало, успел узнать за те несколько дней, что прожил здесь. Поэтому мой путь к штабу занял полтора часа. Из штаба полка меня направили в штаб дивизии. Оттуда пришёл срочный приказ. В комнате, где сидел секретарь комдива, было ещё шесть командиров, ожидавших своей очереди, два майора, как и я, остальные меньше званием. Двое таращились на меня, узнали, остальные четверо, видимо, пока нет. Приветливо кивнув знакомому старлею за столом, я сказал:

– Лови.

Надо отдать должное, поймал он апельсин ловко и, с удивлением осмотрев его, понюхал и спросил:

– Это что?

– Это? Взятка. И раз ты её получил, давай выкладывай, почему меня так срочно вызвали?

Тот убрал апельсин в ящик стола и ответил:

– Не знаю, зачем тебя вызвали, комдив тоже не знает. Приказ сверху пришёл, из штаба нашего 6-го авиационного корпуса ПВО. Сейчас доложу.

Старлей ушёл в кабинет комдива, а я встал у настенного в полный рост зеркала, которое висело у входной двери, и, осмотрев себя, поправил пару складок. Секретарь вышел, пригласив меня. Комдив действительно ничего не знал, он позвонил в штаб и доложил о моём прибытии, получив приказ отправить меня в штаб корпуса. И на своей машине он повёз меня лично. Видимо, сам хотел узнать, что происходит. В штабе меня первым делом отправили в секретариат, и я там оставил все документы, которые мне дали в штабе полка Бадина, и даже своё удостоверение и лётную книжку. И пришлось ждать минут пять, пока меня пригласили в кабинет командира нашего 6-го авиационного корпуса. Мы с комдивом прошли и представились. Кроме комкора в звании полковника, тут был ещё политработник в форме дивизионного комиссара, мужчина в полувоенной одежде, сразу выдававшей в нём советского чиновника довольно высокого ранга, и ещё один мутный тип в гражданском костюме-тройке. Не наш пошив, вроде итальянская модель.

– Майор, сегодня утром сбили высотного немецкого разведчика. Некто на МиГе. Не знаете, кто?

Вопрос был явно для проформы, комкор и так знал ответ, так что, смущённо ковыряя носком ботинка пол, я негромко сказал: