Книга Город Перестановок - Грег Иган

Мария бросила на него острый взгляд.

– Не начинайте мне льстить. Насчёт зародыша тоже не обольщайтесь. Вы просили у меня пакет убедительных данных и получите только это, даже если я закончу работу. Если вы рассчитываете, что обитатели планеты Ламберт поднимутся на задние лапки и заговорят с вами… Я не могу гарантировать, что это произойдёт, даже если вы прогоните программу миллиард раз. Вам следовало бы симулировать биохимию реального мира. По крайней мере точно известно, что эта система способна породить разумную жизнь. А у вас, предположительно, компьютерных мощностей хватит и на такое.

– A. lamberti представляется проще и надёжнее, – рассудительно парировал Дарэм. – Любой организм реального мира, смоделированный на субатомном уровне, окажется слишком сложной программой, чтобы заранее её испытать на физическом компьютере. А если из этого ничего не выйдет, будет поздно менять решение и испытывать другой подход, когда мы окажемся заперты во вселенной ТНЦ с кучей книг и журналов, но без опыта и специалистов.

Марию пробрал холодный озноб. Всякий раз, когда ей казалось, что она уже смирилась с тем, насколько серьёзно Дарэм воспринимает это сумасшествие, он говорил что-нибудь такое, что заставляло её осознать всё заново. Она сказала:

– Что ж, жизнь в «Автоверсуме» может оказаться столь же бесполезной. Вы можете получить A. hydrophila, поколение за поколением плодящую бесполезные мутации, и ничего не сможете с этим поделать.

Дарэм вроде собирался ответить, но смолчал. Мария снова ощутила озноб, не поняв сначала, отчего. Спустя секунду она вонзила в хозяина квартиры свирепый взгляд, разозлившись так, будто он высказал ей всё прямиком.

– Я туда не пойду, чтобы отлаживать её для вас!

У Дарэма хватило любезности на мгновение принять пристыженный вид. Но, вместо того чтобы уверять, будто ничего подобного ему не приходило в голову, он заметил:

– Если вы не верите в теорию пыли, какая разница, окажется ли ваш файл в данных «Эдемского сада»?

– Я не желаю, чтобы моя Копия очнулась и прожила несколько субъективных секунд, зная, что ей предстоит умереть!

– А кто предлагал её пробуждать? Запускать Копию на симулированной ТНЦ-решётке – это компьютероёмкая операция. Пока мы находимся в физическом компьютере, не сможем себе позволить больше одной Копии. Моей. С вашей точки зрения, ваш скан-файл вообще не будет использован для создания Копии: данные просто будут размещены в компьютере, полностью инертные. А вы можете сидеть у терминала и наблюдать за процессом, чтобы убедиться, что я держу слово.

Мария возмутилась, хотя ей потребовалась ещё секунда, чтобы распутать выводящие из себя хитросплетения логики Дарэма и найти подходящую мишень.

– А вы-то – вы уверены, что я в конце концов очнусь, и вы с радостью прихватите меня на борт под фальшивым предлогом?

Дарэма такое обвинение будто искренне озадачило.

– «Фальшивым предлогом»? Я дал вам все факты и отстаивал своё дело, как мог. Не моя вина, если вы мне не поверили. И я же ещё должен чувствовать вину за то, что окажусь прав?

Мария начала было отвечать, но тема показалась вдруг слишком смехотворной, чтобы развивать её дальше. Вместо этого она сказала:

– Неважно. Вы не получите шанса что-либо почувствовать, потому что я определённо не собираюсь предоставлять вам своего скана.

Дарэм наклонил голову.

– Решение за вами.

Мария обхватила себя за плечи. Её уже по-настоящему трясло. «И я опасаюсь эксплуатировать его? – подумала она. – Если то, чем он занимается, в самом деле законно… закончить работу и забрать деньги. Его Копия проведёт несколько секунд в полной уверенности, что сейчас попадёт в рай для Копий, – и это случится, что бы я ни сделала. Пятнадцать клонов будут пребывать в спящем состоянии, будто их никогда и не было. Никакого Джонстауна».

– Гонорар составит шестьсот тысяч долларов, – сообщил Дарэм.

Мария бросила:

– Хоть шестьсот миллионов, мне дела нет.

Она хотела это прокричать, но голос ей не подчинился и упал до шёпота.

Шестисот тысяч долларов должно хватить, чтобы спасти жизнь Франческе.

18. (Не отступая ни на шаг)

Май 2051 года

Пиру казалось, что он занимается любовью с Кейт, хотя на сей счёт имелись некоторые сомнения. Он лежал на мягкой сухой траве безграничного луга, под нежарким солнечным светом. Волосы Кейт были длиннее обычного и щекотали каждый раз, как она его целовала, касаясь кожи с рассчитанной эротичностью, которую, казалось, невозможно приписать случаю. Слышались птичье пение и стрекот насекомых. Пир помнил, что Дэвид Хоторн как-то совокуплялся посреди поля с измученной любовницей. Они тогда ехали в Лондон с похорон её отца в Йоркшире, и в тот момент это показалось хорошей идеей. Сейчас всё было по-другому. Ни веток, ни камешков, ни навоза, оставленного скотом. Земля не сырая, трава не колется и не пачкает.

Сам по себе идеальный луг не давал повода для подозрений. Ни Пир, ни Кейт не были маньяками правдоподобия, воссоздающими с мазохистской точностью все раздражающие детали реальных сред. Хороший секс в равной степени мог быть выбран по вкусу. И всё же Пир не мог не задуматься, соглашалась ли Кейт в действительности на этот акт. Она не занималась с ним любовью по-настоящему уже несколько месяцев (неважно, сколько раз он за это время воспроизвёл воспоминание о последнем случае), и Пир не мог исключить возможность, что просто решил прибегнуть к самообману, заставив себя поверить, будто она наконец согласилась. Раньше он не заходил так далеко, насколько сейчас знал, но смутно припоминал, что вроде бы когда-то решил, что, если и прибегнет к этой мере, тщательно скроет все улики.

Он ясно помнил, что во время осмотра сработанного Картером города Кейт принялась флиртовать, а когда они уже стояли на выходе, потянулась к нему и начала раздевать. Пока она расстёгивала ему рубашку, Пир отключил для неё все ограничители доступа к своему телу – и взвыл от удовольствия и потрясения, когда посреди вполне правдоподобной прелюдии невидимая вторая Кейт, раз в двадцать больше, сжала его в ладони, поднесла ко рту и облизала всё тело с головы до ног, как великан с сахарными зубами, слизывающий глазурь с человечка-пирожного.

Всё это не показалось ему невероятным: если Кейт решила вновь заняться любовью, чего-то такого от неё и можно было ждать. Само по себе это ничего не доказывало. Пир мог и сам заранее сочинить эту фантазию, чтобы она соответствовала всему, что он знал о Кейт, а мог сначала выбрать сценарий, потом переписать свои «знания» о партнёрше так, чтобы они сочетались с происходящим. В любом случае программа составила бы из фальшивых воспоминаний мостик, правдоподобный переход от их встречи с Картером – Пир был вполне уверен, что она действительно состоялась, – до сего мгновения. Все воспоминания о том, как он планировал обман, были бы временно подавлены.