Книга 419 - Уилл Фергюсон

— Чего сказал? — Этот иджо блефует, правда же? Или не блефует?

— Генератор. Вот-вот полетит. И манифольд квелый. Даже не знаю, как ты доедешь до Портако.

Конечно, Ннамди блефовал. Но откуда бы Джо знать наверняка?

— Я хотел проверить, — сказал Ннамди. — Глянуть, что нам говорит панель вспомогательного узла, — вообще-то, так выражались в нефтяных ремонтных бригадах, — подрегулировать калибр давления и потока.

Глаза у Джо превратились в щелочки.

— Врешь ты все.

Ннамди улыбнулся:

— Не исключено. Но что ты скажешь Турку? Выбросил механика из его цистерны, а цистерна раз — и накрылась. И все из-за девчонки.

Тишина в кабине тлела. Джо медленно повернулся к Амине. Каждое слово его было точно крышка на котле, что еле сдерживала бурление кипятка:

— Залазь. Назад. И. Сиди. Там.

72

ТЕМА: Деньги

Отправлены.

С наикрасивейшими пожеланиями,

П. Горчиц.

73

Амина и Турок сидели друг против друга в мягких низких креслах в конторе над ремонтным цехом. Кабинет заставлен картотечными шкафами, бумаги валяются грудами, уголки страниц в сырости и жаре загибаются.

Турок ждал, пока заварится чай.

— У меня раньше была гостиница, — сказал он, — для путешественников. А теперь у меня другое. — Он налил ей чаю. — Жасминовый, — сказал он. — На вкус — как будто цветы пьешь.

Перед ней стояла тарелка — лепешки и кебаб под корочкой пряностей саванны; вкусы из самого Кано.

— Ешьте, прошу вас, — сказал он, и она стала есть.

На вкус как Сахель.

Турок налил чаю себе.

— Вы, я вижу, околдовали нашего молодого механика. — И затем: — Здесь небезопасно. Вы это понимаете?

Она кивнула.

74

«Мечтать не вредно» въехала в Порт-Харкорт под стальными небесами, по шоссе, что вилось по густым лесам. В Речном штате их встретил облупленный щит «Сокровищница нации», но поначалу город явился отсветом в небе — отблеском над деревьями. Цистерна приблизилась, и отблеск обрел форму, превратился в языки пламени. Амина вспомнила кузнечный горн. Вспомнила горящие деревья и удары молнии. Костры в саванне.

Цистерна грохотала себе дальше, и Амина перелезла на сиденье к Ннамди, стала смотреть, как преображается мир.

В Сахеле баобабы и акации стояли сурово на равнинах, разламывая горизонт, охраняли свой клочок земли. А здесь все переплеталось, лозы обвивали столбы электропередачи, нависала листва. Охра Сахеля превратилась здесь в темную влажную зелень, истекающую влагой. Пыль обернулась грязью, минареты сменились церковными шпилями, а говядина в ларьках — супом из рыбьих голов. Мимо шли женщины — балансировали корзинами, раскачивали бедрами. Северные хиджабы и платья от шеи до пят уступили место разноцветным запашным юбкам, неприлично коротким рукавам и причудливым узлам головных платков. Воздух загустел от запаха мульчи и плесени, в рот забрался привкус металла.

— Природный газ, — сказал Ннамди, кивнув на языки пламени. — Побочный продукт нефтедобычи. Можно загнать его назад в землю, а можно поймать — но для этого нужны специальные скважины. Жечь проще. Иногда газ горит, а потом идут дожди, и кожа чешется. Траву убивает. — Он улыбнулся. — Чувствуешь вкус? Жестяной такой? Прямо в воздухе?

Она кивнула.

Городишки, которые они проезжали, были выкушены прямо из леса, и даже многомиллионный Портако, высившийся целыми кварталами бетона, еле сдерживал натиск джунглей. Они проехали еще; над самыми кронами профырчал тяжеловооруженный вертолет — по бортам высовывались солдаты, щетинились стволы.

Ннамди издалека услышал стрельбу и глянул на Амину:

— Может, тебе лучше…

Она скользнула в койку, задернула занавеску.

Мимо проревели молодые парни на мотоциклах — без рубашек, голые плечи перетянуты пулеметными лентами. Джо пробивался по Оверри к железнодорожным путям — и вдруг сбросил скорость, лицо сморщилось.

Ннамди увидел на дороге людей.

— Полиция?

— Хуже, — сказал Джо. — «Убил-пошел». В Портако заваруха.

Не блокпост — скорее засада; сотрудники мобильной полиции выволокли Джо из грузовика и поставили на колени. Во всю глотку потребовали бумаги, так вжали ствол Джо в висок, что остался след.

Ннамди держал наготове пачку найр, но вскоре сообразил, что им нужно другое. Осторожно, двумя пальчиками Джо залез в карман рубахи, вытащил Турковы бумаги — подписанные властями, блистательно подделанные. Печати витиеватые, от того же чернокнижника, но командир полицейских на них и не глянул. Его интересовали политические склонности Джо, и он наклонился так близко, что брызгал слюной:

— Эт мшина чья? ОАДН? — спросил он. — ОАДН?

ОАДН: Освободительная армия Дельты Нигера. Сердце у Ннамди сжалось.

Джо, может, и не игбо, но на игбо говорил четко и бегло. Услышав его красноречивые мольбы и оправдания, полицейский в отвращении отступил и махнул рукой — катись, мол. Если б из кабины выволокли Ннамди, задали тот же вопрос, услышали не поддающийся маскировке акцент иджо, дело обернулось бы совсем иначе.

Джо забрался на сиденье, потрясенный, но не сломленный.

— Вот тебе и Портако, — сказал он, выдавив смешок. Завел грузовик, включил передачу. И от души расхохотался, сообразив, что полицейские забыли взять свою мзду. Ни единой двадцатки не забрали. — Дешевле КПП и не встречалось! — заорал он. Главное — торжествовать победу, пусть и мелкую. Вот тебе и Портако.

Они переехали рельсы по виадуку Азикве и свернули было направо, на Вокзальную, но дорогу им преградила дымовая завеса и горящие покрышки. В дрожащем мареве они разглядели далекую перестрелку: люди перебегали дорогу, дула вспыхивали, пули стучали в стены.

— Херота и проклятие, вот незадача-то. — Джо затормозил, с усилием повернул руль.

Они влились в панический поток машин, мчавшихся на север по Аба.

— Потом вернемся, — сказал Джо. — Подъедем с другой стороны.

Окольные пути вели их мимо роскошных отелей и жилых комплексов, где иностранные рабочие окопались, точно крысы из буша, и держали круговую оборону.

— «Меридиан». — Джо кивнул на величественный отель, заваленный мешками с песком и под охраной солдат. — И «Президентский». Я в обоих бывал, в вестибюле. Как приемная в раю.

У нефтяных компаний свои поселки — высокие заборы, вооруженная охрана.

— Там я тоже был, — сказал Джо. — Товар доставлял. В одном футбольное поле — так там трава густая, зеленая, что твой бильярдный стол. Для крикета поле, для тенниса. Бассейны, поле для гольфа. Знаете гольф? Только ойибо в такое играют. Бьешь по ма-ахонькому мячику, а потом идешь, идешь и идешь, или на тележке едешь, едешь и едешь, пока мячик не найдешь. И опять бьешь.