Книга Теория невероятностей - Виктория Ледерман

Матвей замер перед дверью. Как ехать без Ватрушкина? Он первый догадался про вероятности, он постоянно подсказывал, в каком направлении двигаться. Он так здорово мог объяснить непонятные вещи! Ватрушкин практически руководил всем этим безумным проектом. И вот, когда остались считанные часы, а может быть, даже минуты, он вдруг сходит с дистанции?

– Ватрушкин, – растерянно сказал Матвей. – Как без тебя? А если что-то пойдет не так?

– Все будет в порядке, – ответил тот. – Когда увидишь в небе звездопад, лезь в трубу и не оглядывайся. Главное, все сделать быстро, пока падают метеоры.

– А если не сработает, и я не перемещусь?

– Снова жди метеоры и снова лезь. Географ же сказал, будет несколько вспышек. Ну а если… Нет, так не должно быть, но… если вдруг совсем не получится… Возвращайся, будем дальше думать, что делать.

– Ладно… Ну, я пошел? – помолчав, проговорил Матвей.

– Да… Иди, – раздалось из-за двери. – Пока…

– Пока.

Матвей с тяжелым сердцем подошел к лифту и нажал кнопку. Она загорелась красным светом, откуда-то снизу раздался гул заработавшего механизма. Через несколько секунд двери раскрылись, Матвей сделал шаг в кабину… И вдруг метнулся обратно, к квартире Вени, и негромко позвал:

– Ватрушкин!

Тот отозвался сразу, будто продолжал стоять возле двери:

– А?

– Я это… – Матвей запнулся. – Я сказать хотел… Если бы не ты… я бы навсегда здесь застрял. В общем… Спасибо тебе!

И не слушая ответа, вбежал в лифт, двери которого уже начали закрываться.

– Ты куда пропал?! – возмущенно завопила Милослава, когда Матвей запрыгнул на переднее сиденье машины и коротко скомандовал «Поехали!». – Времени совсем не остается. Туда добираться почти час!

– Успеем, – сказал Олег Денисович и вырулил со двора. – В ту сторону сейчас пробок нет.

– Где Ватрушкин? Где фонарь? – допытывалась Милослава.

– Ватрушкин дома. Фонарь, видимо, там же, – ответил Матвей, откидываясь на спинку.

– Что с ним?

– С фонарем?

– С Ватрушкиным!

– С ними обоими все в порядке. А вот с дверью проблема, она не открывается. Ватрушкин сломал замок и не может выйти.

– Как же мы без фонаря?

– В машине есть, – подал голос Олег Денисович. – Вон, возьми в бардачке.

Матвей достал фонарик и включил его. Конечно, он оказался не таким мощным, как обещанный Ватрушкиным, но это было лучше, чем ничего. Уже достаточно света, чтобы не переломать ноги на стройке.

– Слушай, я же тебе забыла сказать! – воскликнула Милослава. Матвей обернулся к ней:

– Что?

– Сейчас, перед выходом, встретила в подъезде Ивана Николаевича. Он просил передать тебе, что ты им очень помог.

– Да ничего я не помог, – отмахнулся Матвей. – Там… все сложно, короче.

– Помог, помог. Их поймали! – радостно сообщила Милослава.

– Поймали? Правда?!

– Ну, не всех. Пока только одного, не того, которого ты по фото опознал, а другого. У него фамилия Пушкин.

– Угу. Только не фамилия, а кличка.

– Да нет, это его фамилия настоящая оказалась, он правда Пушкин, по паспорту. Он уже и про остальных рассказал. Иван Николаевич говорит, что теперь всех возьмут.

– Погоди, я ничего не понял! А как же они его узнали, этого Пушкина? Я же им только Грека показал.

– Гопники на спортсмена нарвались, в каком-то дворе на него напали, – принялась рассказывать Милослава. – Он запросто раскидал их всех своими приемами, а одного скрутил, вот этого самого Пушкина, и в ближайшее отделение полиции приволок. А Иван Николаевич еще утром фото твоего Грека всем разослал, чтобы при любом ограблении пострадавшим показывать. Ну, вот так и опознали.

– Получается, теперь у них есть свидетель? И есть причина всех арестовать? – обрадовался Матвей. – А нож? Нож нашли?

– Про нож не знаю, Иван Николаевич не сказал. Просил только спасибо тебе передать. Без тебя они эти два случая, с Гошкой и со спортсменом, не связали бы вместе.

– Как интересно вы живете, друзья Добровольские, – подал голос Олег Денисович. – Схватки, погони… Не жизнь, а сплошное кино!

– А то! – невесело отозвался Матвей. – Мы такие.

Минут сорок спустя машина пролетела мимо киоска со знакомым светящимся названием «газинчик – дукты и питки».

– Вон туда, туда! – закричал Матвей, размахивая руками. – Разворачивайтесь, проехали уже.

– А, так нам нужен тридцать пятый километр? Что ж ты сразу не сказал? – Олег Денисович затормозил на обочине и сдал назад.

– Да откуда же я знаю, какой это километр! Я только так, по приметам ориентируюсь, – объяснил Матвей. – Нам вон тот киоск нужен. Машину надо здесь оставлять, до стройки дороги нет.

– Для кого киоск-то? Для заблудившихся странников? – спросила Милослава, выходя из машины и оглядываясь по сторонам. – И остановка непонятно зачем, как теремок в чистом поле. Кто здесь выходит?

– Дачники. На той стороне дачный массив, его днем видно, – показал Олег Денисович. – Левее – дорога в коттеджный поселок Дубрава, до него минут семь-десять езды. А вот светофор и переход на ту сторону шоссе. Так что все нормально, жизнь здесь есть.

– А вы знаете эти места? – удивилась Милослава. – Вы здесь бывали?

– Я часто здесь бываю, работаю в Дубраве.

– С удавом? – подколол его Матвей, сообразив, о какой именно работе говорит учитель.

– И с удавом, и с обезьянами, и с экзотическими бабочками, – усмехнулся тот. – И даже с большим духовым оркестром. Вы не представляете, что заказывают люди на свои торжества, чтобы удивить гостей! Кстати, я завтра именно здесь и работаю, на банкете.

– А, юбилей у Гематогеновича, – понимающе кивнул Матвей.

– У него, – усмехнулся учитель.

– Время уже восемь, – напомнила Милослава. – Надо идти.

Олег Денисович включил фонарик и пошел вперед.

– Сомневаюсь, что мы вообще что-то увидим сквозь эти тучи, – проговорил Матвей, поднимая глаза к небу. – Смотрите! Ни одной звезды. Если сейчас для полного счастья еще и дождь пойдет, тогда я точно никуда не попаду. Стану бездомным, буду питаться на помойках.

– Мы этого не допустим, – с улыбкой успокоила его Милослава. – С нами будешь жить.

– А маме ты что скажешь? – ехидно поинтересовался Матвей. – Что я ее сын, которого она случайно забыла в роддоме?

– Вот, кажется, пришли, – объявил Олег Денисович несколько минут спустя, шаря лучом света по развалинам. – Этот дом? Хотя его и домом-то назвать сложно. Две с половиной стены.