Книга Реквием - Грэм Джойс

Однажды в конце особо утомительного семестра, когда Том навевал скуку на самого себя, втолковывая ученикам различия между религиозными учениями, Келли подошла к нему после урока с вопросом:

— Почему мы не изучаем Песнь песней?

Другие школьники между тем покидали класс, оставляя их наедине, а он не смог сразу найти подходящего ответа.

— Что?

— Мы проходили иудаизм, индуизм, ислам и буддизм. Почему мы не читали Песнь песней?

— Потому что это не особая религия, Келли. Это одна из книг Ветхого Завета. Свадебная песнь. — Он притворился, что ищет что-то в ящике стола, чтобы не встречаться с ней взглядом.

— Я знаю. Приятель моей сестры учится в колледже. Он говорит, что мы в школе до этого еще не доросли.

— Ну, что еще может сказать студент колледжа? — Он поднял глаза. Она тряхнула медными волосами и облизала розовые губы. Она сделала это совершенно бессознательно. Блеклый электрический свет придавал желтоватый оттенок ее лицу и губам. — Подожди, — сказал он и стал поспешно выбираться из-за стола. — Я дам тебе Библию, прочтешь ее дома.

Ключи тряслись в его руке, Пока он отпирал дверь кладовой. Единственное, о чем он думал, — поскорее дать ей книгу и выпроводить восвояси. Он не мог находиться в классе наедине с ней. Просто не мог.

В кладовой он чувствовал себя в безопасности, но все время ощущал ее присутствие за дверью. Он включил свет и оглядел ряды учебников. Он искал издание Библии с достаточно крупной печатью и достаточно сухими комментариями, предпочтительно в обедненном современном переводе, который снижал бы пафос Песни и подходил бы для пятнадцатилетней сирены, влюбившейся в своего учителя.

Когда он потянулся за книгой, стоявшей на полке, дверь открылась, и она вошла. Мягко, медленно она закрыла за собой дверь и осталась стоять спиной к нему, держась за дверную ручку.

Он схватился за полку:

— Что ты делаешь?

Она отпустила дверную ручку и повернулась к нему. Ноги ее были скрещены в лодыжках, руки опущены и слегка сжаты. Глаз она не поднимала.

— Ничего нет хорошего в том, что ты сюда зашла. — Это вышло у него шепотом.

— Почему?

— Потому что это нехорошо. Вот и все.

— Почему?

— Келли, выйди, пожалуйста.

— Я думаю, вы не хотите, чтобы я выходила. Я думаю, я вам нравлюсь.

— Да? Но будет лучше, если ты выйдешь. Ну, в самом деле.

Он сразу понял, что сказал слишком много. Он все признал. Все, что ему надо было сказать, — «выйди отсюда». А он сказал не так. Его словно парализовало. Это исходило от нее. Она излучала сексуальную энергию, передавала ее Тому, заражала его. Руки его напряглись, кулаки сжались. В крошечной кладовке воздух пропитался запахом ее дыхания. Ему казалось, что он ощущает даже его вкус — сладкий вкус желания с кислым привкусом страха.

Он знал, что все учителя-мужчины рисуют в воображении подобные сцены в этой каморке. Большинство их не призналось бы в этом; очень немногим доводилось пережить это наяву. Она глядела в сторону, а он, прислонившись к полкам с рядами Библий, проглотил комок в горле и старался унять шум крови в ушах. Взгляд его упал на мягкую припухлость ее груди под кровоточащей розой. Дыхание ее было коротким, и он понял, что она боится не меньше его самого. Оба они потеряли власть над собой. Затем, впервые с тех пор, как она вошла в кладовую, она посмотрела ему в глаза. Если бы не это, если бы она продолжала смотреть в сторону, критический момент миновал бы, и они были бы спасены от самих себя. Но она смотрела на него снизу вверх, прищурившись, в глазах ее играли золотые огоньки, подобные крошечным колючим шипам, и вот руки его оказались на ее талии, а язык у нее во рту. Поцелуй был очень долгим. Она почти обмякла в его руках, но наконец паралич отпустил их.

— Это невозможно, — сказал он. — Я не люблю тебя.

— Не важно, все в порядке.

— Очень даже важно, и ничего не в порядке.

Это было все равно что пытаться остановить поезд, размахивая перед ним руками. Келли держалась абсолютно пассивно и глядела ему в глаза, пока он расстегивал юбку и спускал ее. Она резко втянула воздух, когда он запустил большие пальцы за пояс ее колготок и трусов и сорвал их разом до самых лодыжек.

В этот момент они услышали, как открылась дверь класса, и застыли на месте. Раздались чьи-то шаги. Ее расширившиеся глаза не мигая смотрели на него. Кто-то выдвинул ящик стола и затем снова закрыл его. Опять послышались шаги, открылась и закрылась дверь.

— Подожди минутку, — сказал он.

Ключ от кладовки был вставлен в замок вместе со всей связкой с внешней стороны двери. Он достал ключи и запер дверь изнутри. Сбросил пачку тетрадей со старого кресла. Усадив ее в кресло, он снял с нее туфли вместе с узлом из колготок и трусиков. Она возилась с его брюками. Он положил ее руку на свой крепкий член. Она легко и нежно держала его.

Он был весь в огне. Ее запах затмевал его рассудок. Он чувствовал вкус ее желания, напоминавший сладкий, малиновый звон колокольчика. Запах, исходящий от нее, казался пряным ароматом востока. Откуда-то издали доносились слова: «Запертый сад — сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник».[31]

Он провел ладонью у нее между ног, и она задрожала. Он удивился, сколько в ней влаги, и у него закралось подозрение, что она уже не невинна.

— Боже, Боже.

— Все в порядке, — сказала она. — У меня это уже было раньше. Все в порядке.

Господи Иисусе, она еще успокаивает его! Он опять поцеловал ее, расстегнул блузку и высвободил ее девчоночьи белые груди из ненужного лифчика, поцеловав каждую по очереди, затем покрыл поцелуями ее живот. Ему страстно хотелось вылизать ее маленький тугой зад, но он не знал, насколько она опытна, и не хотел пугать ее и делать что-нибудь такое, что могло вызвать у нее страх.

«Поднимись ветер с севера и принесись с юга, повей на сад мой — и польются ароматы его! Пусть придет возлюбленный мой в сад свой и вкушает сладкие плоды его».[32]

Вместо этого он нащупал ее упругий мокрый бугорок, выскальзывающий из-под пальца, и она вздрогнула от наслаждения. Глаза ее горели зачарованно и испуганно в предвкушении того, что он еще может сделать с ней. Губы ее были полураскрыты. Она издавала громкие вздохи, когда он прикасался к ней и гладил ее.

«Возлюбленный мой протянул руку свою сквозь скважину, и внутренность моя взволновалась от него. Я встала, чтобы отпереть возлюбленному моему, и с рук моих капала мирра, и с перстов моих мирра капала на ручки замка».[33]

Затем ладонь ее сжалась вокруг головки его члена, и она потянула его к себе. Он раздвинул ее ноги пошире, и подхватил ее под ягодицы руками, и вошел. Она дернулась и взвизгнула, так что ему пришлось прикрыть ее рот рукой; она при этом укусила его пальцы.