Книга Скоро будет буря - Грэм Джойс

– Смотри сквозь лицо, Джесси. Сквозь лицо и дальше. Тогда ты действительно сможешь увидеть.

Не имея ни малейшего представления о том, что именно ей полагается там увидеть, Джесси буравила взглядом овальное зеркало. Туалетный столик, на котором оно было установлено, – громоздкий, хотя и облагороженный временем фрагмент спального гарнитура красного дерева – насчитывал более ста лет, и поверхность зеркала была испещрена желтыми крапинками. Металлическая амальгама потускнела и покрылась бурыми разводами. «Ой, до чего же много людей, – подумала Джесси, – проглядывали глаза в это зеркало».

– Что увидеть? Что я увижу?

Из-за спины Джесси показалась ее самозваная наставница – слабая тень в мутном старом зеркале при скудном освещении, – и две холодные ладони легли на глаза Джесси.

– Это ты сама должна выяснить. Если я тебе подскажу, никакого сюрприза не получится.

«Странные люди эти взрослые», – подумала Джесси. Руки опустились к ней на плечи, и она слегка отклонила голову. Лицо одиннадцатилетней девочки сразу исказилось в ожидании нагоняя.

– Ну сколько тебе твердить, что нельзя двигаться! Ни на дюйм! Ни на волосок! Не сработает же, если все время будешь ерзать и крутиться!

Упрек показался Джесси незаслуженно резким. Правда заключалась в том, что она уже слегка устала сидеть, уставившись в зеркало, и испытала немалое облегчение, когда снизу, из кухни, донесся сигнал к ужину. Она повернулась, чтобы взглянуть на наставницу, которая уже убрала руки с плеч девочки и коротким кивком дала разрешение слезть с табурета и спуститься в коридор, чтобы присоединиться к остальным. Однако, прежде чем позволить Джесси удалиться, наставница придержала ее тонкой наманикюренной рукой.

– Помни, Джесс, это наш секрет. Проболтаешься – все испортишь. Запомнила?

Кивнув, Джесси выскользнула за дверь. Она не нуждалась в напоминании. Когда она заняла свое место за столом, оказалось, что ее успела опередить только младшая сестра – Бет.

– Как все красиво-то! – с энтузиазмом воскликнул Мэтт, усевшись на стул и отхватив себе большой ломоть батона.

– Тогда потерпи, пока остальные рассядутся, – посоветовала Крисси, пытаясь отыскать на столе свободное место, куда можно было бы втиснуть огромную деревянную миску с салатом.

– Прошу прощения.

Мэтт вынул изо рта наполовину изжеванный кусок и любезно предложил его девочкам, которые в один голос выдохнули:

– Фу!

– Не беспокойтесь, – произнесла Сабина, которая, как было всем известно, предпочитала соблюдать этикет. – Не станем же мы ждать весь вечер.

Она любила, чтобы все совершалось четко по заведенным правилам, и ее сотрапезникам пришлось это усвоить. Во-первых, зажигать свечи разрешалось только после того, как первый зад коснется первого сиденья; во-вторых, хлебную корзинку полагалось пустить по кругу раньше, чем кто-нибудь поднимет нож или нарушит порядок размещения столовых приборов; и наконец, в-третьих, один из присутствующих (желательно, чтобы это был мужчина) должен был разлить вино. Тогда – и только тогда – кто-нибудь из собравшихся за столом радостно и с непременным блеском в глазах пожелает всей компании bon appètit[3], a поскольку Сабина была среди них единственной француженкой, это обязательно должен был быть кто-то другой. Необходимость такого непреложного ритуала никогда не обсуждалась вслух, но Сабина обладала удивительной способностью доводить свои желания до сведения окружающих, не прибегая к помощи слов. И вот теперь, когда Джеймс занял предпоследнее оставшееся за столом место, она дает понять, что все это не имеет значения.

– А молитва? – напомнила Бет, которой в ее семь лет все это страшно нравилось. – Кто-нибудь должен прочитать благодарственную молитву!

– Совершенно верно. – Рейчел, прибывшая к столу последней, села и сложила руки ладонь к ладони. Ее темные влажные волосы блестели, а кожа, порозовевшая от горячего душа, казалось рекламировала яркую сине-зеленую татуировку, которая красовалась у нее на обоих бицепсах. – Вот ты, Бет, и прочитай нам благодарственную молитву.

Сабина выпрямила спину, а Джеймс почесал макушку. Крисси прикусила ноготок пальца, тогда как Мэтт сохранял полнейшую безучастность.

– Благодарим Тебя, Боже, – горделиво пролепетала Бет; ее реснички вздрагивали, – за все Твои благословенные дары и молим, чтобы мы могли… ДЖЕСС, ПЕРЕСТАНЬ ПИНАТЬСЯ ПОД СТОЛОМ! МАМ, СКАЖИ ЕЙ, ЧТОБЫ ОНА ПЕРЕСТАЛА!

– Джесси! – призвала Сабина старшую дочь к порядку.

– А я и не толкаю, – неведомо зачем соврала Джесси.

– …за все Твои благословенные дары и молим, чтобы с каждым мимо… мимолетным днем мы лучше познавали Тебя.

Бет открыла глаза и застенчиво оглядела взрослую компанию, поочередно переводя взгляд с одного на другого.

– Нахваталась у кристадельфийцев[4], – произнесла Сабина, словно извиняясь. – По пятницам ходила в их детский клуб.