Книга Мефодий Буслаев. Свиток желаний - Дмитрий Емец

– Возможно, я смогу помочь! – скромно заявил Эссиорх. – Этинесчастные – могильщики с одного большого кладбища, которые живут тем, чтоцинично вымогают непомерную мзду за то, что является их долгом. Кроме того,вечерами они порой грабят одиноких прохожих. Нападают в подъездах и на темныхулицах… Любому стражу даже с начальным уровнем подготовки найти или вычислитьтаких людей не составляет труда. А теперь, друзья мои, поехали отсюда, а сихмужей оставим здесь с их страстями.

– И что, мы их просто так отпустим? Даже не пнем пару раз напамять? – мстительно спросил Мефодий, ощупывая распухающую переносицу.

– Злобненький ты, одначе… Разумеется, нет, – заверил егоЭссиорх. – Я уверен, их стражи-хранители проведут с ними воспитательную работуи постараются наставить на путь спасения. Однако, боюсь, в данном случае этобудет непростой задачей.

Эссиорх деловито огляделся и поманил к себе Мамая.

– Друг мой, осмелюсь ли я попросить тебя об огромномодолжении?

Мамай осторожно приблизился. Он, как всякий нормальныйкомиссионер, побаивался того, в ком ощущал стража света.

– Отгони их самодвижующуюся повозку, дабы мы могли проехать,но, прошу тебя, сдержись и не сотвори того, что я со скорбью читаю в твоихмыслях, – приказал Эссиорх.

Мамай ухмыльнулся. Он сел за руль японского микроавтобуса,завел его, вывернул руль, разогнался и… направив автобус в фонарный столб,соскочил на ходу.

«Сдержись, сдержись, а если я не могу сдержаться?» –пробормотал он, возвращаясь к своему помятому «Роллсу», в котором уже сиделиЭссиорх, Мефодий и Улита.

Улита, вполне оправившаяся и даже со слегка порозовевшимищеками, уже вовсю приставала к Эссиорху. Влюбчивая ведьма давно с любопытствомокидывала восхищенным взглядом его широченные плечи, кожанку и хромированныйремень.

– Чей это такой стражик-хранитель? Симпатиш-шный мущ-щина! Агероический какой: всех кидал раскидал, всех бросал разбросал, всех швырялрасшвырял! – мурлыкала она. – Ап-п-п-псолютно мой тип!

– Не богохульствуй, ведьма, и отодвинься от меня! – снегодованием потребовал Эссиорх. – Ты пахнешь духами, коими обрызгивают своитела лишь кокетливые, безнравственные женщины, и потому ты для меня аки трупгниющий, аки пес смердящий.

Улита совершенно не обиделась.

– Ну ты и ляпнешь тоже! Прямо-таки пес смердящий? Дядя Кензобыл бы польщен такой характеристикой своей новой цитрусовой коллекции. Может,тебе понюхать получше? Прижми-ка нос к моей ямочке за ухом, вот тут! Ну же,смелей! Я же сугубо в научных целях!

– Отстань, не трогай меня! Убери свою ладонь! – закричалЭссиорх, с ужасом стряхивая руку ведьмы.

– Ишь ты, какой святоша! – фыркнула Улита, убирая руку. – Аоткуда ты тогда знаешь, какие духи используют безнравственные женщины? Или вамэто прочитали в вашей эдемской политинформации? А может – х-хо! – тыподсматривал за нами, бедными, пользуясь невидимостью?

– Ты можешь оскорблять меня сколько угодно, ведьма. Я неотвечу тебе! В горниле искушений куется характер, – возвышенно сказал Эссиорх.

– Классная фраза! Ее любил повторять один мой знакомыйкарманник. Знаешь, какая у него была коронка, после которой он начиналпрорезать бритвой сумочки? Он прижимался к девушке в метро и, если девушкачто-то начинала подозревать, говорил шепотом: «Вы слышали последние новости оглобальном потеплении? В час глобального потерпления люди должны быть рядом!»

Улита придвинулась к Эссиорху совсем близко. Ее рука как быневзначай скользнула по плечу стража.

– Ух ты, какая мышца! – сказала она восхищенно. – Дружим соштангой? Может, тебе лучше завести девушку? Я сегодня, правда, иду на свиданиес одним светлым, но он не такой крутой. Я, наверное, скажу ему, что мыостанемся просто друзьями, и повешу прочей лапши килограмма на полтора. Ты ведьтоже ни с кем не встречаешься?

Эссиорх побагровел.

– Изыди, ведьма! – завопил он во всю мощь легких.

Улита удовлетворенно кивнула.

– Так я и думала, красавчик! Всю молодость ты потратил нахоровое пение? Не так ли?

– Изыди, змея подколодная! Не смущай меня своими греховнымипрелестями! – почти простонал Эссиорх.

Ведьма польщенно наклонила голову.

– У вас в этих самых сферах умеют говорить комплименты!..Да, я в самом деле очень милая. Некоторые, правда, осмеливаются называть менятолстой, но они, как правило, долго не живут, и их можно в расчет не принимать…Так ты поцелуешь меня, Эссиорчик? Вот сюда, в шейку. Заодно окончательноопределимся с духами… Мефодий, закрой глаза и заткни уши! Тебя здесь нету!

– Останови свой драндулет, комиссионер! – в ужасе завопилЭссиорх, пытаясь схватиться за руль.

Мамай нажал на тормоза. Страж выскочил и, размахивая руками,кинулся бежать, лавируя между машинами.

– Эй, красавчик! Найди меня! Отныне Катоша сдан в архив! –высунувшись из окна, крикнула ему на всю улицу Улита.

Эссиорх вздрогнул, втянул голову в плечи и затерялся втолпе. Мамай захохотал, однако Мефодий даже не улыбнулся. Дело в том, что вминуту, когда Эссиорх выскакивал из машины, он вдруг услышал внятный, совсем неклоунский и не растерянный голос:

«Будь осторожен! Не погуби ее! Для того, кто погубит светлыекрылья стража, нет спасения. Ты в шаге от бездны Тартара! Твой эйдос в тоске истрахе!»

В этих словах было нечто такое, что всю браваду с Мефодиякак ветром сдуло. Даже синяки и ссадины заныли сильнее. Сомнений не было: речьшла о Даф.

Глава 8

У мертвых попугаев не бывает ангины

Был тихий и светлый вечер. Крыши, облизанные закатом,казались мягкими, как плавленый сырок. Природа благоденствовала. Голубиворковали. Листики зеленели. Трава была привычно вытоптана установщикамитабличек «По газонам не ходить». Коты выясняли, кто будет крышевать дворовуютерриторию. В общем, летняя идиллия а ля Московия.

Зозо Буслаева, заперевшись в ванной, включила воду и,перекрикивая рев кранов, говорила по телефону с очередным претендентом на ееруку и сердце, а заодно на печень, селезенку и другие внутренние органы. Когдаже и на этот раз ничего не сложилось, она с чувством хлопнула дверью и вышла вкомнату, где Хаврон играл в дурака с Даф. Оба жульничали. Хаврон передергивал итаскал карты из отбоя, а Даф подзеркаливала и магией превращала крести в пики.В результате счет был примерно равный.