Книга Мефодий Буслаев. Свиток желаний - Дмитрий Емец

– Что за чушь ты мелешь? – вскипел Мефодий.

– Рассуждай здраво и без горячности. Что такое тело?Бренная, склонная к тлению оболочка, эйдос же бессмертен. Именно о нем я изаботился в первую очередь. Рано или поздно сии мужи, избивающие тебя, понеслибы наказание за свой поступок, а тебе за принятые побои простилась бы частьгрехов.

– Но они могли убить меня! – сказал Мефодий.

– Не тебя, а лишь твое тело, – поправил страж.

– Если тебе до такой степени плевать на мое тело, чего же тытак трясешься о своем? – спросил Мефодий.

Эссиорх укоризненно соединил руки.

– Я не трясусь о своем теле, а лишь отношусь к нему бережно.Тело, в котором ты меня видишь, только временная оболочка, и им в дальнейшем,возможно, будут пользоваться другие стражи. Посему я и храню его, дабы незаслужить упрека в небрежении к тому, что нужно многим. Тело же я ничуть неценю и готов хоть сейчас его покинуть.

Мефодий, прищурившись, посмотрел на него. Эдя Хаврон не зрябыл его дядей, а Зозо Буслаева матерью. Любую фальшь в интонации он просекалеще на подлете.

– Покидай! – сказал Мефодий.

– Чего?

– Тело покидай. Прямо сейчас! Ну!

Эссиорх заколебался.

– Прямо так сразу не могу. Не имею права…

– Долго отрабатывал? – продолжал Мефодий насмешливо.

– Что? – напрягся Эссиорх.

– Этот елейный голосок?

– Отвянь! – огрызнулся Эссиорх, однако огрызнулся безбольшой уверенности. – Это все ужасный лопухоидный мир. Он подрывает моинравственные устои. Я уже боюсь смотреть по сторонам и смотрю только на звезды.Находиться здесь – наказание для истинного стража света.

Очнувшийся Мамай встал на четвереньки, встряхнулся, каксобака, и стал выправлять свою пластилиновую голову. Придав ей приблизительноверную форму, хан-комиссионер поднял саблю и заковылял к Мефодию и Эссиорху. Настража света он смотрел с опаской – должно быть, догадался, кто перед ним.

– Где Улита? – хрипло спросил Мамай.

Мефодий кивнул на микроавтобус. Хан оглянулся, присмотрелсяи кинулся туда.

– Сюда! – услышал Мефодий его крик.

Подхватив с асфальта свой меч, Буслаев ринулся кмикроавтобусу. За ними поспешил Эссиорх.

Водительская дверь была распахнута настежь. Улита сиделарядом на асфальте, обхватив голову руками. Когда Мефодий подбежал, она поднялана него страдальческие глаза. Лицо у Улиты было опрокинутым. Глаза погасли.Кто-то точно выпил из них весь блеск.

– Что с тобой? – крикнул Мефодий.

– Не знаю. Я ничего не поняла, – едва шевеля губами, сказалаведьма.

– Как не поняла?

– Я дернула дверцу и… тут кто-то сидел. Кто-то невидимый, нос отчетливым контуром ауры… Я хотела сделать выпад рапирой – прямо в центрауры, но тут меня ослепило. Я не могла даже шевельнуться. Мысли – и теостановились. Все внутри замерзло. Я все видела, но ничего не понимала…По-моему, он сделал что-то с моим дархом.

Вслепую скользнув по одежде, рука Улиты сомкнулась насеребристой сосульке.

– Вот видишь: твой дарх на месте! Он не срезал его, –успокаивающе сказал Мефодий.

– Да… Не срезал. Он поддел его чем-то железным и что-то сним сделал. А потом он просто исчез. Я думаю, телепортировал… И что я теперьскажу Арею? Неприятная какая-то история.

– Идиотская, – морщась, согласился Мефодий.

Ему было больно даже вздохнуть. Ребра ныли, а на лицо, ончувствовал, совсем не стоило смотреть в зеркало. Хорошо еще, зубы были целы. Вовсяком случае, новых сколов и незнакомых шельфовых впадин пока необнаруживалось. И это уже был позитивный момент.

– Надо хоть узнать, кому сказать спасибо за наше счастливоедетство. Короче, я ща буду искать стрелочника. Кто не спрятался – я невиновата! – задумчиво произнесла Улита.

Не без усилия поднявшись, она приблизилась к одному изгромил, которого нокаутировал Эссиорх. Тот начал уже приходить в себя и дажепытался принять вертикальное положение. Пощекотав его рапирой, ведьма нежноспросила:

– Скажи-ка, дядя, ведь недаром?.. Чего вы битами-торазмахались? У нас что сегодня: день хирурга, праздник перелома?..

Верзила что-то замычал.

– Будешь врать – голову отгрызу! – ласково, но на полномсерьезе предупредила Улита и чуть приоткрыла рот. – Ну, девушка вся внетерпении!

– Мы… нам заплатили, – с суеверным ужасом глядя ей впоблескивающий рот, произнес верзила.

– Кто? Неужто сбербанк?

– Мы его не знаем… Какой-то мужик. Подошел к нам… Мы должныбыли напасть на вас, чтобы отвлечь, а остальное, он сказал, сделает сам, –торопливо пролепетал парень.

– Что сделает? С кем сделает? С моим дархом, не так ли? – уточнилаУлита и медленно, без усилия, оторвала парня от земли. Глаза у ведьмы сталивдруг пустыми и очень нехорошими.

– Н-не знаю, – сказал верзила и вдруг, обмякнув в руках уУлиты, горько заплакал.

Его губы дрожали, и сквозь них, сквозь сумятицу и скулящиймат пробились вдруг слова: «мама» и «господи». И эти простые слова спасли его.Улита, зашипев, отпустила его и отошла. Жесткие ведьминские черты ее лица сталисмягчаться, принимая человеческое выражение.

– Г-господи… г-господи… п-простите… да чтоб я… – бессвязнобормотал парень.

– Возрыдай, несчастный! Подумай о своем эйдосе, подумай,сколь низко ты пал, поддавшись страстям! – воспользовавшись случаем, встрялЭссиорх, обнимая парня за плечи и вытирая ему слезы. Посмотрев на склонившегосянад ним амбала, который недавно чуть не выбил из него душу, а теперь предлагалвозрыдать, парень зарыдал еще громче, почти в полный голос.

– Эссиорх, притормози! Он обязательно возьмется за ум. Носделает это чуть позже… А сейчас пусть скажет, откуда они вообще взялись. Ктоони такие? – сказал Мефодий, замечая, что тот пузан, который прижимал его касфальту, тоже начинает шевелиться.

Тем временем другой уже так горько рыдал, что внятногоответа дать не мог.