Книга Мефодий Буслаев. Свиток желаний - Дмитрий Емец

Зозо встала рядом, искря и плавясь, как поломанный зарядникот мобильника.

– Ну и?.. Что за жизнь! Гадская жизнь! – сказала она громкои с большим чувством, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Зойка, не торчи тут! Ты не гармонируешь с моей антикварноймебелью, – зевнул Эдя. – Ты того… садись лучше в дурака играть. Играем набутерброды: кто проигрывает, бежит трусцой на кухню, делает бутерброды сколбасой и притаскивает в комнату!

Это было коварное предложение. Эдя еще утром просек, чтоколбаса закончилась. Следовательно, проигравшему предстояло бежать не только накухню, но и в магазин. Однако об этом хитрый Хаврон, понятное дело, пока неупоминал.

Зозо не слушала брата. Она была возмущена и нуждалась всовместной ненависти и негодовании против гадского мужского племени.

– Нет, Эдя, ты прикинь! Паразит какой, сволочь!.. И бываютже такие!.. – сказала она.

– А чё такое-то?

– Да там, один. Мы с ним вчера познакомились, а сегодня он уменя уже денег занять пытался! Разумеется, я его чисто на автомате отшила, –сказала Зозо.

– Кто это был? Снова Огурцов-Помидоров? – спросил Эдя. Ондавно уже махнул рукой на всех поклонников Зозо, раз и навсегда решив неперегружать память.

– Нет. Другой парень. Вадик зовут. Фамилии не помню. Тотодноразовыми полотенцами торговал, а этот банк охраняет.

– Чокнуться можно! – хмыкнул Хаврон. – Занятный кадр! Банкохраняет, а денег нету. Я тоже одного такого олуха знал. Поваром работал иврал, что ему лопать на работе не дают. Кто ж тебе давать-то будет: сам возьмии лопай!

– Эдя, ты циник!

– Не-а. Какой я циник? Меня просто в детстве сглазили, –сказал Хаврон.

Дафна зорко посмотрела на него из-за веера карт.

– А ведь правда, – проговорила она.

– Чего правда?

– Про сглаз. У тебя штопорный, плохо затянувшийся удар вцентр ауры… Ты часом с Мефодием никогда не ссорился? Хотя тут, пожалуй, не егоработа. Тут другое. Знакомой старухи с глазами разного размера у тебя не было?– спросила она загадочно, считывая с ауры Хаврона то, что было сразу ясно длялюбого стража.

– Не было. И вообще не отвлекайся. Тебе две карты брать! –нетерпеливо сказал Эдя.

– А ведь была! Была старуха! – вдруг воскликнула Зозо. –Эдя, помнишь, когда мать ногу сломала, нам с тобой брали на лето няньку? Тыдоставал ее все время, а она на тебя шипела!.. Ну помнишь, читать она еще неумела, и очки у нее были такие страшные, выпуклые, затемненные… Мне казалось,что они похожи на глаза стрекозы.

– А, придурочная эта, которая моего попугая убила… Невспоминай о ней! Даф, ходи или сливай керосин! – поморщился Хаврон.

– Не убивала она твоего попугая! Он сам умер! Ты вообщеничего не можешь помнить – тебе было три года! – заспорила Зозо.

– А мне плевать: три или тридцать три! Я все помню. Нянькастоит у клетки, смотрит на попугая, а тот вдруг брык – и готов. Отбросил,короче говоря, клюв и перья. Я как заору, кинусь на няньку и кулаками ее поноге, а она меня за плечи схватила, очки сдернула и смотрит на меня жутко так…

Дафна подалась вперед. Колокольчик ее интуиции зазвонил.

– И что потом? – спросила она.

– А ничего потом… Суп с котом и компот с потрохами. Я всевремя визжал, смотреть на нее не мог, и мать няньку прогнала. И вообще, незатыкайте пальцем мой вербальный фонтан. Не мешайте мне бредить!

– Что, просто прогнала? Ничего не стала выяснять? –разочарованно спросила Даф.

Хаврон махнул рукой.

– А ты чего ожидала? Что приедут две дивизии экстрасенсоврасследовать смерть попугая, оцепят район и будут выслушивать бреднитрехлетнего мальчишки? Это у меня сейчас с выражением своих мыслей все в норме,а тогда слова заканчивались после второго вяканья.

– Очки… – протянула Даф, ощущая, что вот-вот вспомнит. –Птица… Затемненные очки…

– Опять двадцать пять! Пристала со своими очками! Нужны очки– застрели окулиста. Ограбь оптику! – раздраженно сказал Хаврон.

– Не в том дело. Ты сказал, что она сдернула очки. Так?

– Что он там помнит, козявка эта? – встряла Зозо. – Да,нянька все время в темных очках ходила. Даже вечером. Она говорила матери, чтоу нее редкое заболевание хрусталиков.

– Да уж, да уж… Знаю я таких! Профессиональная болезньснайперов… Ничего не видят, ничего не слышат – а потом бабах: сочиняй загробнуюречь, – проворчал Хаврон.

Зозо дотронулась до его руки.

– Эдя, не нервничай! Ты всегда нервничаешь, когда об этомговоришь!

Хаврон швырнул карты на одеяло.

– Кто нервничает? Я? Я не нервничаю, я психую! А ты какхотела? Мне раз в месяц обязательно снится, как эта старуха смотрит на меня,сорвав очки. И знаешь что: зрачков-то у нее не было, тю-тю… Тогда-то я не могматери объяснить, только плакал и понимал, что что-то не так. А теперь понял:НЕ БЫЛО ЗРАЧКОВ! Совершенно!

Даф быстро коснулась руки Хаврона.

– Зато были две семиугольные красные искры… Так? И онимедленно вращались, как зубчатые колеса. Приковывали к себе. Ты не мог отвестивзгляд. Ты ощущал себя так, как если бы это были ножи мясорубки, которыепытаются затянуть тебя внутрь. Твое сознание дробилось. Было мерзко и скверно.Тебя словно рассекли на сотни людей, каждый из которых был тебе ужаснонеприятен, – подсказывая, произнесла она.

Эдя провел рукой по лицу.

– Откуда ты знаешь, как все было? – с беспокойством спросилон.

– Откуда надо – оттуда знаю, – уклончиво сказала Даф. Онанервничала, как молодой сапер, который разгреб вспаханную землю и увидел первуюв своей жизни настоящую мину. – Слушай, а эта ведьма ничего тебе не говорила?Ничего не внушала? Ну вспомни, а! Ты должен вспомнить.

– Да ничего я не помню: говорила – не говорила! Стоит мне обэтом подумать, голова взрывается! – огрызнулся Хаврон. – И вообще, что задопрос без повестки? Поселилась у нас: лежи – болей! Будешь приставать, я тебебанки поставлю. Трехлитровые.

– Нетушки! Не надо банок! Меня и так шарфом чуть незадушили! – отказалась Даф, отгораживаясь от Хаврона хмурым Депресняком.