Книга Идентичность Лауры - Ольга Владимировна Маркович

оказывалась в другом месте. То на балконе, опершись о перила серого камня. То неуловимым силуэтом в высоких дубовых дверях. В какой-то момент, закружившись от бесконечного ее мельтешения, от ее какой-то странной игры со мной в прятки, я присел на тонконогий венский стул и увидел дом целиком. Будто бы в разрезе. И тогда только понял, что она везде. Вот она в спальне под тяжелым балдахином зеленого бархата. Вот за обеденным столом с готическими свечами. Вот она же в саду, подрезает секатором розовые кусты. Джесс была всюду. Она была красным фитильком. Мелькала тут и там, как значок на «Карте мародеров». Я подумал, что ее слишком много. Нет, не для меня. Хотя, может, и для меня. И чем больше я рассматривал карту, тем больше комнат и переходов видел. И тем больше находил на ней маленьких красных фитильков, обозначающих Джесс. И помимо того, как множились указатели ее местоположения, рос сам дом. Он был живым. Открывающим один уровень за другим, как в компьютерной игре. В какой-то момент, разглядывая план этого странного сооружения, я отодвинулся так далеко, что увидел его совсем уже со стороны. Будто со спутника и понял, что дом растет. Растет, как гриб.

Я ощутил толчок, будто кто-то дал мне подзатыльник, и тут же вывалился из сна. Открыл глаза. Посмотрел по сторонам. Солнце было высоко. Я встал. Окинул взглядом комнату. Джесс не было. Как не было и ее вещей. Наверное, мое подсознание слышало ее сборы, шаги, скрип закрывающейся двери и нарисовало такой странный сон, где я никак не мог найти ее, хотя она была везде. Везде и в то же время нигде. Я поднял с пола серые шорты и футболку, в которых она вчера провела целый день. Поднес к лицу. Понюхал. Пахло ею. Зашвырнул тряпье в угол комнаты, а потом подбежал, поднял и швырнул еще раз. Не знаю, сколько раз повторил это бессмысленное действие, пока не рухнул на матрас в бессилии. Я подумал, что, возможно, она ушла прикупить что-то к завтраку, но внутренний голос говорил, что это не так. Я знал, что она ушла насовсем. Ушла к Гигу на виллу «Мальва». Поигралась и ушла. Я злился на нее. Злился, пока взгляд мой не упал на дартс, одиноко висящий на стене напротив входа. К мишени было что-то пришпилено. Подойдя ближе, я вынул дротик с нанизанной на него бумажкой. Развернул. Два слова: «Лаура Хитченс». Только это незнакомое имя. Лаура Хитченс. Я взял телефон и набрал имя в поисковой строке браузера. Обратился к интернету без особых надежд. Стал читать. Чтиво оказалось занимательным. Некая Лаура Хитченс, гражданка Америки, несколько лет назад подозревалась в убийстве жениха, Коула Тейта, совершенном в день свадьбы. Я перелистывал одну статью за другой, пока не наткнулся на самую содержательную, иллюстрированную фотографиями. Там было изображение Лауры, официальное фото, как с водительского удостоверения. И другое. С места преступления. На нем хрупкую девушку в свадебном платье выводил из оцепленного дома мужчина, прикрывая своим пиджаком. В мужчине я узнал Гига. В невесте Джессику. Ну, или кого-то очень на нее похожего. Выходило, что Лаура и есть Джессика. Или ее сестра-близнец. Других объяснений у меня не находилось.

Внутри похолодело. Чертовщина какая-то. Что Джесс хотела мне сказать своим посланием? Почему не рассказала напрямую? Боялась? Я понял. Она боялась Гига. Он был на местах обоих преступлений. Связывал ее, удерживал силой. И он отлично владеет левой рукой. Эта записка не что иное, как мольба о помощи. Но зачем тогда Джесс ушла? И чего ждет от меня? Спасения? Наверное, спасения. Наверное.

Во мне не осталось больше моральных дилемм. Всего, что мешало ворваться в ее жизнь, диктуя свои условия, реализуя желания. Раньше я был готов безропотно защищать ее, пусть и на расстоянии. Поддерживать, выслушивать, но ничего не требовать. Но красная линия была перейдена. Не знаю, где она пролегала. За этой ночью? За запиской с именем Лаура Хитченс? Или она пролегла где-то раньше? За злосчастными лежаками? За тем беспомощным состоянием, в котором я нашел ее на обочине, в дорожной пыли за тридцать километров от города? От кого и куда она бежала? Мне предстояло это выяснить.

Недолго думая, я собрался и направился на виллу «Мальва». В гигантский загородный дом, выстроенный на холме для состоятельных белых туристов — и бóльшую часть года пустующий в ожидании оных. По мере приближения к дому решимость моя таяла. Только желание спасти Джесс и наконец покончить с хитросплетениями опостылевшего любовного треугольника вело вперед. Высокие ворота оказались открытыми. Я беспрепятственно прошел внутрь и впервые увидел окружающий виллу сад. Он отличался от привычного ланкийского пейзажа заметной ухоженностью. В стране, где все растет с бешеной скоростью, от пальм до плесени в душе, рука, приложенная к облагораживанию окружающей среды, — восхищала. Этим садом явно занимались. Когда что-то дается легко, оно всегда ценится меньше приобретенного и выпестованного. Разве ценились бы итальянские виноградники, если бы росли, как сорняки? Одна только лоза требует такого обхождения, как не каждая девица. Начиная от выбора места посадки с учетом движения солнца, защиты от сильных ветров и качества почвы, удаления сорняков и удобрения питательными веществами, размещения лоз на расстоянии друг от друга, весеннего ухода с усиленным поливом, летнего ухода с обрезкой лишних побегов, чтобы дать доступ к солнечному свету и воздуху… А обработка от болезней и вредителей? А осенний уход и подготовка лозы к зимнему сезону покоя, а сбор урожая? Особенно в случае с дорогостоящим вином, каким занимается мой дед. Ягоды на его винограднике собираются вручную и потом так же вручную сортируются. Словом, я не понаслышке знаю, что даже местам, обласканным природой, нужна забота, чтобы выросло что-то стоящее.

Пройдя по тропинке, выложенной мелкой брусчаткой, я оказался у входной двери со стеклянной вставкой из матового стекла. В полупрозрачном проеме мелькали тени. Дома кто-то есть. Тем лучше. Я постучал. Послышался гомон переговаривающихся. Дверь открыл Гиг. Он выглядел так, будто не спал всю ночь. Лицо его было помято, словно недавно послужило ареной для петушиных боев.

— Бармен? — удивился он. — Ты чего тут?

— Можно я войду? — сказал я так строго, как только мог, и, не дожидаясь ответа, отодвинул его плечом и прошел внутрь.

В просторном холле находились трое: Гиг, открывший мне дверь, Эл и Джессика, сидевшие на диване. Она выглядела виноватой и растерянной. Бедная девочка. Я пытался поймать ее взгляд, но она, как нарочно, не смотрела на меня.

— Чем обязаны? —