Книга Идентичность Лауры - Ольга Владимировна Маркович

О. Маркович

Идентичность Лауры

Глава 1

Рамзи. Красное платье

Ее красота выедает глаза. Если так можно выразиться, то это о Джессике. О худышке Джесс. Девочке с кожей, как арахисовое масло, солоноватой и одновременно сладкой на вкус. Я повидал немало женщин за два сезона работы в баре. Честно скажу, жаловаться тут не на что. Всего в избытке, смотри не хочу. И натуральных, и тюнингованных женщин. Разных. Но Джесс особенная. Я это сразу понял. Все это понимали.

Впервые я увидел ее на берегу. Она шла с мужем. Я потом узнал, что с мужем. А тогда смотрел и думал: «Этот малый счастливчик». Он, надо сказать, тоже был хорош. Я такое могу оценить. Пристрелялся. Глаз у меня выхватывает «равные» и «неравные» союзы. Так вот, эти двое были из первой категории. Небожители. Он высокий, коротко стриженный, с хорошим жилистым телом и непропорционально маленькой головой. Такая гора мышц и насаженная сверху башка. Симпатичная вполне башка, это тоже надо признать. И держал он Джесс за руку так, будто она невесомая. Будто шарик воздушный или змей. Будто она взмоет в воздух и унесется в облака, если не держать. Но он крепко держал ее и вел за собой, а Джесс вприпрыжку за ним. И глаза ее горели на всю округу, как проблесковые маячки. Одета она была в красное платье. Только представьте: цвет чуть темнее кетчупа на фоне черно-синей воды и пенных брызг. Я в оттенках не сильно разбираюсь. Но хочу сказать, образ ее был особым видом искусства. Как Сикстинская капелла или еще что из великого. Не знаю, с чем сравнить, да только дух захватывало.

А потом она остановилась, что-то сказала мужу, и оба направились к бару. Прямиком ко мне. Я же бармен как раз и есть. Работаю сутки через двое. День был тухлый. Чаевых мало. Настроение на нуле, а тут это явление. Помирать буду, а взгляд ее глаз цвета карамели навсегда со мной останется. Это как шрам, или тату, или, не знаю, контузия. Что-то такое. Точно физический отпечаток на душе. Так меня сильно проняло. Мне казалось, она меня до печенок ест. Молчит, уставилась и ест. Съела за полминуты. Без остатка, всего. Честно говорю. Я даже ойкнуть не успел.

— Эй, друг, плесни чего-нибудь покрепче и сооруди фреш даме! Манго там или апельсин. Не знаю, что у вас есть, только уж именно фреш, не байду из концентрата.

Это Гиг, муж ее, мне сказал. А она молчит. Я кивнул и начал заказ выполнять. Джесс уселась на барный стул у стойки, прямо напротив меня. Сидит и смотрит, а лямочка с плеча сползла и потянула за собой краешек выреза у платья. Я оторвать глаз не мог от ее ключиц и… Ну, вы поняли. Ничего такого, просто вырез глубокий и лямочка случайно спущена на арахисовые плечи. А потом Гиг пошел в уборную, а она со мной заговорила:

— Ты симпатичный. Только уж больно палишься.

Я не понял. Говорю:

— Чего?

— Палишься тем, что пялишься на меня. Гиг заметит, и ты начнешь его раздражать. — Она пожала плечами и вернула сбежавшую лямку на место.

Вот фигня.

— Не пялюсь я. Это работа у меня такая — учтивым быть, — ответил я и засмущался как дурак.

Обычно я с приезжими говорю не как остальные наши, без раболепства. Отец у меня итальянец. Прожил я большую часть жизни в Италии. А приехал на Ланку к бабушке поработать пару сезонов в баре, посерфить от души. Ну и были на то еще кой-какие причины, о которых не хочется говорить.

Джесс молчала. Набрала полную грудь воздуха и шумно выдохнула раза два или три. Так дышат спортсмены-ныряльщики после того, как долго под водой пробудут. Ее маленькие ноздри задрожали. Это было естественно. Прекрасно. Может, естественность в ней больше всего и подкупала.

— У тебя хороший английский, — сказала она.

То есть первая разговор начала. Я не лез. Гордо кивнул, само собой. Папа с мамой на нем общались, пока она итальянский не выучила. Потому я тремя языками владею. Еще сингальским, маминым родным.

— Я тут уже два дня, а тебя не видела, — говорила она, не отводя желтоватых глаз.

Океан за ней бесновался, выплескивал на пляж мутную пену, как поломойка воду из ведра. По гладкому берегу перекатывались кусочки морского добра и пластикового мусора. Возвращенные океаном «подарки», как бывшей после расставания.

— Дык я работаю сутки через двое. Как раз сегодня заступил, — пожал я плечами, а сам подумал, что непременно бы ее запомнил. Ясное дело, что они только приехали.

Джесс показалась мне потерянной. Несмотря на наличие супруга и общую развязность ее поведения.

— Тебя как зовут? — спросила она с настоящим интересом.

Говоря, она всегда смотрела прямо в глаза, будто боялась что-то упустить или не заметить. Мне кажется, так смотрят на людей звери, побывавшие в неволе.

— Рамзи, — ответил я. Это мое имя.

— А я… — Она замолчала, словно решаясь, говорить ли свое. — А я Джесс. Ты играешь в теннис?

— Ну, так, — ответил я правду. Сказать, что совсем не играю, не мог. Пробовал пару раз. А чтобы утверждать, что играю — тоже не про меня.

— Это мне как раз подходит! — загорелась моя новая знакомая.

Я впал в ступор, а тут Гиг вернулся. Глянул на меня так кисло, будто у него во рту цельный лайм. А она ему с ходу и заявила:

— Гиг, крошка, я нашла себе спарринг-партнера!

— Кого?

— Рамзи. Нашего бармена!

Гиг закатил глаза, смерил меня чуть более внимательным взглядом и выдал:

— Ну, может, этот тебе и пойдет. Судя по комплекции.

Опустил меня, короче. Но мне было все равно. Я был рад, что ей понадобился. Хотелось, ну, что ли, просто вместе побыть. В ее лучах погреться. Слащаво звучит. Ну уж так, как есть.

Труди. Тотошка

Я рухнула в нашу просторную кровать, раскинув руки в стороны. Люблю большие лежбища. Они как дом. Теплый уютный домик. А тут еще сетчатый балдахин сверху. Капроновый кокон, в котором можно спрятаться. За окном сплошная зелень. Пальмы так и тычутся в окна острыми, как сабли, листами. Настоящая природная дикость. Но мы именно этого искали. Хотели затеряться в глуши. Правда, как городскому жителю мне не хватает шума машин и быстрой доставки еды. В остальном я ничего не теряю.

Сегодня произошло кое-что неприятное. Я