Книга Янмэйская охота - Роман Суржиков

— Звучит так, славный Хорам, будто ты хочешь меня от кого-то спрятать. Говоря честно, мне от этого становится слегка не по себе.

Лучшая ложь — половина правды. Потому Хармон ответил так:

— Ты прав, Гортензий. Нынче на базаре я услышал скверные беседы, будто бы горожане решили расправиться с моею Низой. Ближайшими днями они могут наведаться в поместье и устроить бучу. Вот потому я забочусь о твоей безопасности и о сохранности шара, ибо ты и небесный корабль никак не связаны с шаванкой и не должны пострадать ни за что.

Гортензий солидно кивнул:

— Весьма здравые рассуждения, славный. Я полностью и всесторонне согласен с ними. Но как же ты и Низа? Не лучше ли вам тоже отправиться погостить к моим родичам? Они охотно примут вас, особенно если накинешь еще пару эфесов.

— Благодарю за гостеприимство, но я не оставлю поместье на поругание. Мы с Низой возьмем в руки арбалеты и дадим отпор всякому посягательству. А когда мелисонцы уймут свои хищные порывы — тогда я пошлю тебе весточку, и ты вернешься. И главное: никуда ни ногой из того городка. Я ведь буду писать именно туда, и если мое письмо не найдет тебя — как получишь остаток оплаты за шар?

Существовал риск, что Гортензий решит остаться и помочь Хармону, но весьма малый. Тщательно все взвесив, изобретатель не стал спорить, а взял деньги и быстро укатил, еще и прихватил с собой студента, чтобы в дороге было не страшно.

Слуги уходили ночевать в город, так что Хармон остался в поместье вдвоем с Низой.

* * *

— Тысяча золотых, — сказал Меркос, пожевав слова.

Он был омерзителен: широкий, грубый, заросший настолько, что едва видны глаза; сквозь сальные волосы блестели золотые серьги, в щербатом рту торчал золотой зуб. Меркос не был ни легендарным пиратом, ни прославленным пиратом, он был просто капитаном торгового судна с подозрительно вооруженной командой, носил на поясе саблю и кривой кинжал, а на плече — попугая. Вероятно, он мог подойти Могеру Бакли, но…

— Тысяча золотых.

— Тьма сожри! За эти деньги можно купить корабль!

Меркос пожевал слюну и сплюнул набок.

— Купи.

— Дело займет одну ночь. Одна чертова ночь стоит тысячу эфесов?!

Попугай переступил с лапки на лапку, Меркос почесал ему грудь.

— Да.

— Ты думаешь, раз я приезжий, то меня можно обманывать как угодно. Но я не из тех, слышишь? Я знаю, что сколько стоит! Могу заплатить триста эфесов, и ни агаткой больше!

Бакли лгал. На деле, он не имел и трехсот. Леди Магда Лабелин выдала ему на розыски Хармона сто пятьдесят золотых, из коих теперь осталось немногим больше сотни.

Меркос щелкнул попугая, и тот хрипло хохотнул:

— Харрр. Харрр.

— Тысяча золотых, — сказал капитан.

— Будь ты проклят!

Бакли покинул комнату Меркоса, спустился на первый этаж трактира, где орали и пили моряки с золотыми серьгами в ушах, а оттуда вышел на улицу, в беснующийся пляшущий город.

Вчера в Золотую гавань вошла эскадра Магды Лабелин, и с тех пор празднества не прекращались ни на час. Взметались фейерверки, ревели слоны, музыканты терзали струны, певцы и торговцы надрывали глотки, горожане пили, плясали, тискали женщин — своих ли, чужих, кто здесь разберет. Подлинной причиной праздника была, конечно, не леди Магда — уродливая дочь униженного лорда. Дело в том, что для встречи с леди Магдой в Лаэм съехались первые вельможи королевства. Принц Гектор Шиммерийский покинул свой дворец и выехал в город — впервые после возвращения из Литленда. До сих пор заливал вином горечь поражения, а тут воспрял духом и показался на люди. Граф-винодел Огюст-Римар, Третий из Пяти, привел в Лаэм процессию блестящих всадников, за коими тянулась вереница телег с бочками отличного вина, и каждую восьмую из них горожанам отдали бесплатно. Четвертый из Пяти, царь шелка, явился с батальоном танцовщиц в самых ярких и пестрых одеждах, какие только может вытерпеть человеческий глаз. Слоны тоже были его. Слоны, тьма их сожри! С будками на спинах! Пятый из Пяти, владелец множества верфей, устроил морской парад. Белые паруса, алые паруса, серебряные, черные… Взгляни на море — не увидишь воды. Из пресловутого Совета Пяти только Второй не явился в Лаэм, но прислал своего вассала, некоего маркиза, который тоже чем-то блистал, чем-то дивил гостей, чем-то ублажал мещан… Расчет у всех у них был прост. При Северной Вспышке Лабелины бежали из своей столицы — наверняка с накопленным золотом. Прежний доход Лабелинов рухнул — нет больше монополии на торговлю с Севером. Значит, Лабелины будут искать новый источник дохода, значит, вложат свое золото во что-то. В корабли? Шелка? Вино?..

В торжествующем городе, предвкушающем богатство, Бакли кипел от злости. Все шло косо, криво, не так. Хармон должен был найтись быстрее, праздник — начаться позже. Еще вчера утром за глорию можно было купить любые сведения, если только человек владел ими. Теперь мещане воротили нос и от Бакли, и от глории, и от любого серьезного разговора. Тут праздник, вино, пляски, женщины! Какой Хорам, кому он нужен? Ничего не помню, думать лень… Парни Могера честно трудились, не давая кутерьме сбить себя с дороги. Девять стерег северные ворота; Семь и Восемь рыскали по тракту, подсаживались к извозчикам — не вспомнит ли кто Онорико-Мейсора; Дейв продолжал шерстить алхимиков. Толку было — с козла молока. Никто не видел, не помнил, да и помнить не хотел.

А меж тем наступила пора идти на почту. По согласию с леди Магдой, в день ее прибытия Бакли оставил в почтовом ведомстве записку о своих успехах, а через сутки там же должен был получить ответ. Сутки миновали. В записке для «господина Мо» значилось: «Явись во дворец принца. М.Л.».

Могер Бакли не любил дворцов, тем более — таких роскошных. Эти пальмы, фонтаны, колонны, скульптуры; этот полированный мрамор, что бьет по глазам, эти блистающие стражники, мимо которых страшно пройти. С каждым шагом вглубь дворца Бакли чувствовал себя все мельче и ничтожней. А тут еще длится проклятый праздник — шатаются вельможи с пьяными глазами, мечутся слуги, хохочут женщины; смердит благовониями, пролитым вином, потными телами. Бакли казался себе мышью на пиршестве котов. Пока стражники вели его к леди Магде, он твердил себе: «Но если я найду тысячу эфесов, и если Меркос справится с делом. Если я найду, если Меркос справится!..»

Приемным покоем леди Магды служил огромный зал под арочным потолком. Леди Магда возлежала в бассейне, облаченная в купальное платье. Двое здоровенных мужиков обмахивали ее опахалами, мышцы перекатывались на их голых торсах. Лабелиновские мечники остались у входа, Бакли один приблизился к бассейну.

— Здравствуй, крысеныш, — голос миледи звучал неопределенно. — Видал мой подарок?

Она плеснула водой на здоровяков.

— Можно ли при них говорить, прекрасная леди? — усомнился Могер.

— Они глухи и немы. И покорны, как старые кони. Оказалось, на рынке рабов встречается нечто поинтереснее плоскогрудых шаванок.