Книга Глубина моря; Открытое море - Анника Тор
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рука болела. Пабло надрывался. Карита, казалось, ничего не замечала.
Прибежала фрекен Грета.
– Я его забираю, – сказала она. – Это вредно.
– Но ведь вы, фрекен Грета, сами говорили, что ребенку полезно немного покричать, – возразила Карита.
Голос у нее был капризный, как у упрямого ребенка.
Фрекен Грета не ответила. Она забрала у Нелли кричащего ребенка и унесла его вниз.
– Мы еще немного поработаем, – сказала Карита.
Она соорудила из куска ткани сверток и сунула его в руки Нелли.
– Держи, это – ребенок.
Держать сверток было легче, но руки все равно ныли. Однако девочка не жаловалась.
– Все, – наконец произнесла Карита и отложила угольный карандаш. – На сегодня хватит.
– Можно посмотреть?
– Это просто набросок. Позже посмотришь.
Карита накинула на мольберт кусок ткани, испачканной красками.
– Молодец. На сегодня хватит. Спасибо. Завтра продолжим.
– У тебя такой счастливый вид, – сказала Май. – Не идешь, а летишь.
Они случайно столкнулись на улице, когда Штеффи шла с трамвайной остановки домой после работы. Май работала в прачечной на площади Марии. Она начинала и заканчивала раньше Штеффи.
Девушки вместе отправились в «Консум» за продуктами к ужину.
– Я так рада за тебя, – продолжала Май.
Она улыбалась, но глаза оставались грустными.
Штеффи замерла.
– В чем дело, Май?
– Что ты имеешь в виду?
– Я же вижу, что-то не так. Мы ведь договорились ничего не скрывать друг от друга.
– Все меняется, – вздохнула Май. – Ты скоро уедешь от нас. А теперь еще Свен…
– Но это никак не скажется на наших с тобой отношениях.
– Да, конечно.
– Я не понимаю. Ты – моя лучшая подруга. А Свен – это совершенно другое.
– Помнишь, – сказала Май, – много лет назад мы разговаривали о Хедвиг Бьёрк и ее подруге. Они не выходят замуж, хотя наверняка им делали предложение. Они выбрали работу и дружбу. Я сказала, что тоже хотела бы так жить. А ты ответила…
– …что одно другому не мешает. Любовь, муж и ребенок. Работа и дружба. Я продолжаю так думать. И не собираюсь бросать тебя, Май.
Глаза Май блеснули за стеклами очков.
– Ты мне как сестра. Даже больше, чем сестра.
В следующую секунду Май рассмеялась.
– Не понимаю, что на меня нашло! – воскликнула она. – Я стала такой чувствительной. Кстати, раз уж я заговорила о сестрах, пойдем покормим их и мальчишек ужином.
– Штеффи, тебе письмо, – сообщил Курре хрипловатым ломающимся голосом, как только Май и Штеффи пришли домой. – Оно лежит на твоей кровати.
Письмо! Сердце у девушки екнуло.
– С иностранной маркой, – добавил Улле так же хрипло, как и его брат-близнец. – Можно, я возьму ее для своей коллекции?
– А ну, тихо! – прикрикнула на ребят Май. – Оставьте Штеффи в покое, бездельники!
А вдруг… Нет, это невозможно… И все-таки, вдруг письмо от папы?
Конверт лежал на кровати. Штеффи сразу поняла, что надеялась зря. Адрес был напечатан на машинке, а не написан папиным почерком.
Но все равно, это новости о нем. Наверное, папа по какой-то причине не смог написать сам.
Штеффи торопливо разорвала конверт и достала лист бумаги.
В руках оказался один из заполненных ею формуляров. В правом углу косо поставленный штамп и подпись. Первых слов она не поняла, потом «Варшава» и два слова по-немецки:
Nicht gefunden. Не найден.
Штеффи медленно обернулась. В дверях стояла Май.
– Он…?
Штеффи покачала головой.
– Написано, что его не нашли, кажется, в Варшаве. Я не все поняла. Попрошу Юдит посмотреть.
Май обняла Штеффи.
– Сколько еще таких бумаг ты послала?
– Кажется, шесть. И еще несколько через Красный Крест, но, скорее всего, их анкеты направляют в те же места.
– Значит, надо просто еще подождать, – сказала Май.
После ужина Штеффи поехала к Юдит, чтобы показать полученный документ.
– Centr. Komitet Zydowski, – прочитала Юдит. – Центральный комитет евреев Польши в Варшаве. Они не нашли никаких данных о твоем отце. И о моей семье тоже. Вчера я получила такое же письмо.
Юдит отложила формуляр, открыла окно и закурила.
– Знаешь, – сказала она, – я думаю, мы сами найдем их быстрее.
– Как? Хочешь сказать, нам нужно ехать в Германию? Или в Польшу?
– Сюда привозят узников лагерей, – ответила Юдит. – Их очень много. Война кончилась, и шведы принимают тех, кто выжил. Есть больницы и лагеря перемещенных лиц. Мы можем обратиться туда. Многих наверняка привезут на кораблях в Гётеборг.
Энергичность Юдит была заразительна.
– Как мы узнаем, когда они приедут?
– Наверняка об этом знают в Еврейской общине, – ответила Юдит. – Я теперь там часто бываю. Познакомилась с молодыми людьми и девушками, которые тоже хотят уехать в Палестину. Как мне с тобой связаться, если я что-нибудь узнаю?
– Позвони мне на работу. Я дам тебе номер телефона. Но звони, только если что-то важное. Пользоваться телефоном для личных нужд у нас нельзя.
Штеффи не упомянула о том, что на днях получила выговор за то, что разговаривала со Свеном. Это было в обеденный перерыв, но заведующая лабораторией строго запретила занимать телефон без особой надобности.
Юдит ничего не знала о Свене. Не знал никто, кроме Май. Чувство, возникшее между Штеффи и Свеном, было еще таким новым и хрупким!
Они встречались несколько раз после того вечера в парке Трэгорн. Гуляли, пили кофе, много беседовали и еще больше целовались.
Однажды вечером Штеффи и Свен пошли в ресторан, где Свен и его друзья были завсегдатаями. В этот раз Штеффи чувствовала себя увереннее и непринужденнее. Свен не делал тайны из их отношений.
Она и Свен.
Штеффи наконец получила то, о чем в тринадцать лет мечтала долгими осенними вечерами, сидя в парке Нэкрусдаммен. Она получила Свена.
У нее были все основания чувствовать себя счастливой.
Но Штеффи не покидало чувство, что ее счастье непрочно и разлетится на куски, стоит сделать хоть одно неверное движение.
