Книга Ковчег царя Айя. Роман-хроника - Валерий Воронин

– Надо же, как красиво, – с восторгом сказал Александр, – здесь живут очень знатные люди.

Муса подошел к калитке и крепко сжал рукой стальной обод непонятного ему узора, выкованного умелой рукой кузнечного мастера. В самом деле, и ограда, и врата заставляли задуматься о многом. Неужели его отец такого знатного рода? И неужели он сам, выросший в бедности и нищете, принадлежит к семейству, проживающему за кованым забором? Может быть, Софи ошиблась адресом, либо здесь живут другие Лотреки…

Видя замешательство своего старшего товарища, Саша положил руку ему на плечо и по-французски сказал:

– Ну же, смелей!

– Что? – не понял Джалиль.

– Смелей, – повторил юноша, – я уверен, что вам будут рады.

За время поисков усадьбы Муса успел рассказать товарищу о причине, побудившей отправиться в предместье, и теперь Верходуев сгорал от нетерпения, желая познакомиться с отцом Мусы.

Джалиль попытался открыть калитку, но она оказалась запертой. Тогда он громко крикнул, чтобы ее открыли. Но на его крик никто не вышел из большого особняка, почти полностью скрываемого от посторонних глаз кустами и деревьями.

Муса вопросительно посмотрел на Сашу, и тот сразу же понял, что от него требовалось. Громко, как только смог, он закричал что-то по-французски. Джалиль разобрал лишь одно слово – Лотрек и удовлетворенно кивнул:

– Будем ждать.

8

…Погорельцы недолго жили общиной, перебивавшись не сгоревшими до конца съестными припасами. Вскоре в село прибыла царская гвардия, которой предписывалось навести должный порядок и разгромить бунтовщиков. Но плачевное состояние выживших людей заставило гвардейцев слегка изменить свои планы. Ясно было, что в преддверии зимы оставлять этих людей без поддержки – значило их погубить: они бы погибли от холода и голода. И тогда кем-то сверху было принято решение переселить погорельцев на новое, приемлемое для жилья место. К сожалению, пепелище, оставшееся от села, уже невозможно было возродить к жизни.

Когда Луиза через Сулиму узнала о переезде, она очень расстроилась. Ведь у нее на руках был маленький ребенок. Как он перенесет дорогу? Но Сулима убедила ее в необходимости переезда. Лу признательно посмотрела на девушку. Такая молодая, а сколько в ней доброты, желания помочь другим! Не будь Сулимы рядом, Луиза давно бы не выдержала испытаний, выпавших на ее долю в чужом краю.

Надо сказать, что Лу учила свою юную подругу французским словам, а та учила ее татарскому языку. Так они и общались в русской глубинке на франко-татарском наречии, понятном лишь им двоим. К моменту переселения Лу уже ходила в татарском платье, по необходимости исполняла татарские обычаи и все больше и больше походила на жительницу Волги, особенно когда голову плотно укутывала платком. Но душа рвалась домой, в Дижон, к Шарлю. Господи, какого красивого сына она ему родила! Подумать только, Шарль, ее Шарль, не находящий себе места от горя, ничего не ведает ни о Марселе, ни о ней самой…

Однако Сулима больше тревожилась не о Мусе, который рос крепким, подвижным ребенком, а о самой Луизе. Француженка была женщиной слабой, часто болела, с трудом переносила физическое напряжение и русский климат. Но, тем не менее, надеялась на благополучный переезд.

В назначенный день они погрузили в телегу свои нехитрые пожитки и четверых детей. Кроме Мусы рядом находились мальчики-близнецы самой Сулимы и старшая девочка Зарембы. Надо сказать, близнецы очень любили Мусу и, хотя были старше на несколько лет, всегда с ним играли, никогда не оставляли одного.

Телега вязко, с надрывом тронулась в путь, и Лу в последний раз оглядела огромное пепелище села, ставшее для нее частью собственной жизни. Переезд, как заверили гвардейцы, должен был занять всего несколько дней, и никаких треволнений не предвиделось.

Но случилось то, что иногда бывает независимо от желаний и составленных людьми планов. Когда в них вмешивается случай, он расстраивает задуманное, круша надежды и заставляя болеть сердца.

9

На третий день пути, когда Лу совсем устала от тряски и обессилено провалилась в крепкий сон, спавший рядом Муса на какое-то время остался без присмотра. К тому времени и Сулима с детьми уснула, так что не спал лишь один возница, лениво подстегивающий бредущих по грунтовке лошадей. На одном из ухабов телегу хорошо тряхнуло, и Муса, спавший в овчинном тулупе, вывалился из нее и шлепнулся на припорошенный толстым слоем пыли грунт. Тулуп, в котором он спал, как в кульке, помог не только «закончить полет» без ущерба для здоровья, но… и даже не проснуться уставшему в пути мальчишке.

Луиза проснулась только ночью и не сразу поняла, что рядом нет Мусы. А когда до ее сознания дошло самое страшное, о чем только могла помыслить обезумевшая от горя мать, Лу закричала так, что вмиг проснулись все – и дети, и взрослые, и даже ленивые кони. Но как поступить дальше? Идти искать ребенка в полной темноте? Конечно!

Луиза поступила, как поступила бы любая мать. Она соскочила с телеги и пошла по следу прочь, все время выкрикивая имя сына: «Марсель, Марсель, мальчик мой! Где ты, отзовись, пожалуйста, ну отзовись же…» Сулима кинулась было за ней, но, вспомнив о троих оставшихся в телеге детях, вернулась к ним. А в темноте еще долго раздавался голос Луизы, которая звала своего сына. Но, наконец, и он стих – видно, женщина отошла уже далеко. Не доехав несколько верст до постоялого двора, возница был вынужден остановить лошадей, чтобы дождаться Луизу.

И лишь утром, когда вокруг стало светло и Сулима, продрав сонные глаза, осмотрела окружавший их безрадостный и совершенно пустынный пейзаж, она заметила вдалеке одиноко бредущую женщину. Сулима соскочила с телеги и бросилась ей навстречу. Женщина шла, спотыкаясь и дико озираясь по сторонам. Она бормотала только одно слово: «Марсель, Марсель…» Но рядом с ней сына не было, и Сулима, конечно же, догадалась: «Луиза его не нашла. Как же быть?»

Она подошла к француженке, не зная, какими словами ее утешить, а та, подняв на Сулиму глаза, тихо сказала:

– Марсель, мой мальчик… его нигде нет. Нигде…

Сулима расплакалась, а Лу побрела к телеге, все время повторяя одно и то же.

Но делать нечего, надо было ехать дальше, не оставаться же здесь навечно. В конце концов, рядом постоялый двор, где можно отдохнуть, привести себя в порядок, с людьми посоветоваться.

Не знала того Луиза, что следом, с отставанием в версту или две, за ними следовали на такой же телеге другие татары-переселенцы. Они увидели тулуп, а в нем спящего ребенка и, конечно же, остановились. Взяв мальчика, обнаружили у него на груди медальон с портретом Шарля Лотрека и убедились в сходстве с ним малыша. Только путь тех татар пролегал до ближайшего поворота, и они вскоре свернули вправо, куда им и предписывалось переселяться.

Именно поэтому Лу не нашла сына. Когда же Муса проснулся, то ему объяснили, что нашли его на дороге, предположив очевидное: с родителями случилась какая-то беда. Мальчик же назвал свое имя и фамилию и сообщил, что его маму зовут Луизой. Конечно, татары догадались, кого именно они подобрали, ибо слух о Муссе-французе и его матери Луизе гулял по волжской земле, задевая чувства многих людей. Но татары не стали утруждать себя поиском несчастной женщины. Объявится сама – отдадут ей ребенка, а если нет – мальчик останется в их семье.