Книга Бегущие по мирам - Наталья Колпакова

Ё-моё, заполненную до половины! – как куранты, ударили эти слова в мозгу Анчоуса, словно кто-то крикнул их внутри насаженного ему на голову медного котла. Он с трепетом вслушивался в их отзвук, пока жидкость из бутылки ввинчивалась в его внутренности. Товарищи беспомощно следили, как она исчезает там без остатка. Невыносимое разочарование в людях, ощущение утраты ценностных основ бытия придавили и обездвижили их.

– Ну и кто ты после этого? – едва сумел вымолвить незлобивый Витюша.

Он и сам не понимал, почему разговаривает с этим гадом, а не бьет его сразу, без разговоров. Так его оскорбляли только однажды, в далеком до нереальности детстве, когда он натаскал из соседских запертых чуланов на чердаке прорву макулатуры, а почетная грамота и слава достались гаду-однокласснику, присвоившему добычу под угрозой разоблачения.

Иван Иваныч же просто молчал, не в силах даже возмутиться.

Анчоус, пронзенный стыдом насквозь, взглянул на сосуд. Он был до половины наполнен той же жидкостью.

– Пожалуйте, Виктор, – вымолвил он, передавая напиток коллеге.

– Спа... спасибо, Анатолий, – отозвался тот, прикладываясь.

– Э-э-э, молодежь, совесть поимейте!

Иван Иваныч потянул емкость к себе и одним махом проглотил остатки. Анчоус – что значит навык философского восприятия жизни! – наконец завладел своей бутылкой и... тоже сделал немаленький глоток. Заполнена бутылка была ровно наполовину.

Всё часто забывал, что с ним случилось. А ведь оно не просто случилось, но продолжало случаться и всякий миг могло обернуться бедой. Но столько всего интересного было вокруг! Многое в этом новом мире нравилось-не-нравилось ему, радовало-не-радовало его, и Всё наслаждался острыми эмоциями на всю катушку. Мир был туговат, неподатлив, но разнашивался на диво быстро. Изредка уже удавалось почти полностью раствориться в нем. Ему определенно не хватало жизни, очень много в нем оказалось закоулков, где не пульсировали токи живой энергии. Здешние люди не умели простейшего, даже самыми покорными вещами не умели распорядиться собственной волей, не хватая их в руки и не прилагая сил. Всё, правда, наткнулся на одного чудотворца и даже помог ему немножечко, хотя и понял, что чудотворец поддельный. Вообще люди здесь вкладывали уйму сил в само свое существование. Только и делали, что тратили энергию, как только дух в них до сих пор держался!

Но было у этого недоделанного, скованного нелепыми запретами, опутанного правилами места одно громадное преимущество. Здесь ведать не ведали о Равновесии. Треклятом балансе сил, которому самоотверженно служила и высшая власть, и высшая магия в той вселенной, которую Всё самоуправно покинул. Здесь не знали подлинной силы хаоса – неисчерпаемости Возможного, но не знали и мертвящей силы порядка – диктата Непреложного. Это был свежий непуганый мир! А Всё обожал непуганых. С ними интересно и все можно. Здесь даже нет Одного!

То есть не было. Пока Всё не привел его за собой. От этой мысли Всё сначала грустнел, потом впадал в панику. До него вдруг доходило, как часто он выдавал себя здесь, как сильно наследил. Вдруг ненавистный, безжалостный Один отыщет его по следам? Всё кидался путать преследователя, и там, где прошел он, вставал в одночасье лес фантастической пестроты, вспучивался асфальт радужными пузырями, да и не асфальт это был уже, а таинственное текучее вещество антрацитового цвета – постовые падали в обморок по обочинам, а машины обрастали кто веслами, кто плавниками и плыли неспешно, словно крупные рыбы. Всё оборачивался, душа в нем обрывалась: проследить его путь теперь было куда проще, чем до всех этих ухищрений. Один непременно догадается! Сам он, такой сложный, был прост, а простой Один, наоборот, ужасно хитер, и Всё, пытаясь разобраться, запутывался окончательно.

Когда он в очередной раз спрятался, чтобы поразмыслить – отлично спрятался, за одинаковыми большими коробками, которые сделал зелено-розовыми и мохнатыми, чтобы лучше маскировали, – и глубоко-глубоко задумался, кто-то внезапно погладил его по спинке. Прикосновение было таким приятным, что Всё заурчал и зажмурился, вместо того чтобы срочно выяснить, кто подкрался к нему незамеченным.

– Ты хороший, – доверительно сообщил незнакомый голосок. – Хороший, глупенький...

Всё поглядел сверху вниз. У колена стоял маленький человек, почти голый, с волосами, заделанными в два длинных свисающих жгута. Человек смотрел на него с восхищением. Всё, чтобы покрасоваться и немножко напугать нового знакомца – очень забавно, когда пугаются! – выпрямился во весь рост, еще и подбавив, сколько удалось. Человечек всплеснул руками.

– Ой, какой глупенький! Ты здесь прячешься, да? За гаражами все прячутся. Только ты не умеешь совсем, тебя же видно отовсюду.

Всё пригнулся и тревожно забил хвостами. На человечка он теперь смотрел не горделиво, а искательно. Мудрец (интересно, здесь все мудрецы такие маленькие?) поощрительно потрепал его по шее.

– Вот умница, хорошая зверушка. А теперь скажи, зачем ты так нахулиганил? Нет, не отворачивайся, посмотри, что ты наделал! Это ведь ты наделал! Качели зачем сломал, горку вверх ногами перевернул? Глобус вон на крышу закинул. А дом зачем наклонил?

Всё воровато взглянул на высоченную многослойную башню. Она уже не была такой уродливой, как сначала. Всё успел разнообразить высоту слоев, придать башне красивый изгиб и как раз начал подбавлять винтообразности, когда вновь нахлынули мысли и раздумья.

– А там у нас квартира, между прочим, – продолжал строгий мудрец. – У нас из шкафа все вывалилось, даже папа с кровати скатился, он по выходным всегда полдня спит. Отсыпается, понятно? А ну делай все, как было!

И ногой топнул. Всё отшатнулся, моментально вернул действительности прежний скучный вид, после чего осел на мягкую попку и заплакал. Маленький строгий человек схватил его за обвисшую лапу и тоже захлюпал носом:

– Ой, не плачь, бедненький, лапочка, не надо! Я тебя обидела, да? Ты испугался? А может, ты голодный? Я сейчас!

Всё потянулся было за мудрым человеком, но тот повелительно взмахнул рукой:

– Сиди тут, жди. Только тихонько! Я скоро.

И исчез.

Оставшись в одиночестве, Всё огляделся вокруг, будто впервые видя место, где очутился. Мудрый старейшина пробыл с ним всего ничего, но без него Всё вдруг почувствовал себя таким беззащитным, что свернулся в клубок и зарыдал – едва слышно, потому что густой пух и чешуя глушили звуки. От собственных рыданий ему стало до того страшно, что он едва не пустился снова бежать. Но тут же стало хорошо. Явился мудрый человек, начал гладить Всё, утешать, совать угощение, и Всё, благодарно мурлыча, ел, чтобы не обидеть.

– А теперь, – сказал мудрец по имени Даша, решив, что Всё насытился, – теперь тебя надо спрятать. Знаешь, ты не обижайся, но ты прятаться совсем не умеешь. Но ты не огорчайся. Я тебе помогу, я очень хорошо прячусь.

Мудрый Даша задумался. Всё молча ждал, даже сопеть перестал, чтобы не помешать. Он знал, что думать очень трудно. Но Даша – не просто мудрец, а самый настоящий старейшина – справился моментально.