Книга Будь у меня твое лицо - Фрэнсис Ча

Мой телефон вибрирует, заставляя нас обеих вздрогнуть. Входящий от Михо. Должно быть, она в отчаянии, раз звонит мне.

– Ара, это я. Проверь сообщения! И свяжись со мной! – говорит она, когда я отвечаю на звонок, а затем отключается.

У меня действительно куча непрочитанных сообщений от нее. «Где ты???», «С тобой все в порядке???», «Я постучала в твою дверь, но тебя нет!!!» я пишу в ответ: «Я в 302 квартире. Женщине плохо. Со мной все в порядке!»

Примерно десять секунд спустя я слышу стук в дверь.

– Кто там? – слабо произносит соседка.

Я, вскочив, бегу открывать. При виде меня на лице Михо появляется облегчение. Ее длинные волосы заплетены в две косы, руки, как обычно, измазаны в краске. На меня сразу обрушиваются упреки:

– Ты напугала меня! Ты не можешь так поступать! Написала сообщение – и исчезла!

Я строю виноватую гримасу.

– Я и полицию уже всполошила, – сетует Михо. Я качаю головой. – Позвонить туда снова? Сказать им, чтобы не приезжали?

Я киваю.

– Кто там? – раздается голос соседки.

Мы с Михо идем в гостиную.

– Здравствуйте, с вами все в порядке? – мягко спрашивает Михо, глянув на лежащую женщину. – Ара мне написала, что слышала крики, – и больше ни слова! Поэтому я вся изнервничалась.

Женщина медленно приподнимается, осторожно касаясь живота.

– Мне было очень больно. Мой муж… его нет. – Она говорит нерешительно, а затем круговыми движениями принимается гладить живот. – На самом деле мне, кажется, лучше. Боли уже не такие сильные. Я беременна. – На последней фразе она делает акцент.

– Хотите позвонить своему доктору?

Женщина мотает головой и смотрит на меня. Я касаюсь руки подруги и тоже качаю головой.

– Что ж, по крайней мере, вам лучше, это хорошо! Кстати, я Михо. А это Ара. Мы живем наверху.

– Да, я очень извиняюсь, – говорит соседка. – Уже поздно, а я потревожила вас. Удивительно, почему остальные жильцы еще не барабанят мне в дверь.

– Ах, пустяки, – уверяет ее Михо. – Ара особенная. Она слышит лучше многих людей. Уверена: соседи спят себе спокойно.

«Когда возвращается ваш супруг?» – печатаю я.

Прочитав текст, соседка один раз качает головой. Михо слегка ударяет меня по спине, чтобы я перестала задавать вопросы.

Я иду на кухню проверить воду в кружке. Она слегка остыла, теперь ее можно пить. Я приношу ее женщине, и та делает глоток.

– Спасибо тебе большое. Хорошо придумано. – Держа кружку обеими руками, она подносит ее к животу.

Я слабо улыбаюсь. Соседка не знает моих мыслей, и славно. Я-то думала, ее насилуют, и принесла воду, чтобы выплеснуть в лицо маньяка.

– Мне так неловко, что я не даю вам спать… Пожалуйста, возвращайтесь домой и отдыхайте. Мне намного лучше, правда. – Чтобы доказать свои слова, женщина поднимается и улыбается дрожащей улыбкой.

Мы с Михо смотрим на часы – уже пять минут пятого – и пожимаем плечами. Михо сама себе хозяйка и ложится когда захочет. А вот мне нужно быть на работе уже к половине десятого. У меня нет ассистентки: Черри после той ночи на работу больше не вышла. Я притаилась как мышь и пока не просила о замене.

Взяв руки соседки в свои, я сжимаю их. Они худенькие, но вместе с тем мягкие.

– Спасибо вам, – произносит она, смущенно глядя в пол. Михо бормочет «Доброй ночи», и мы уходим, тихо закрыв за собой дверь.

* * *

Весь следующий день я думаю о даме-соседке. Не могу забыть ее полный отчаяния взгляд. Несмотря на острую боль, она ни в какую не хотела обращаться к врачам, боясь, что ее беременность прервут. Я не могу даже вообразить подобные чувства. Не представляю, что значит иметь ребенка, посвящать ему или ей каждую секунду, забыв о собственной жизни. Интересно, как люди приходят к этому? Каково это, когда просыпается материнский инстинкт?

Один из моих клиентов, профессор социологии, как-то сказал мне: «Проблема большинства представителей твоего поколения в том, что вы не думаете о завтрашнем дне». Он еще расспрашивал наших ассистентов об их жизненном выборе, отчего ребята, конечно же, чувствовали себя неудобно. Мне так и хотелось ответить: «Они бы не работали в салоне, если бы у них были хорошие ответы на ваши вопросы». Но, разумеется, все – в том числе сам профессор – знали это, и он повел себя жестоко, затрагивая подобные темы. «Предпочтительно расти с родителями, чья жизнь со временем становится лучше. Именно так ты понимаешь: нужно вкладывать все силы в будущее. Но если тебя окружают люди, чья жизнь со временем только ухудшается, формируется та самая установка, что жить нужно только сегодняшним днем. И когда я спрашиваю молодежь: “Что же насчет будущего? Что ты будешь делать, когда настанет завтра, а ты уже все растерял?” – они отвечают, что просто умрут. Потому-то в Корее самый высокий уровень самоубийств в мире».

Профессор словно читал лекцию, при этом упрекая меня и всех моих коллег. А я хотела спросить: «А что ваши дети? Они гениальные, любящие и успешные?» Ведь на самом деле никто не может соответствовать всем трем критериям.

Порой к лучшему, что я лишилась голоса.

* * *

Кьюри пишет мне сообщение в районе обеда.

«Наш менеджер говорит, что сегодня в “Аякс”, возможно, придет Тэин! Мадам не будет: у нее завтра ежегодное медобследование, так что ей придется поторопиться и не пить после пяти вечера. И это замечательно. Можешь отпроситься с работы и быть здесь примерно в девять? Планирует прийти его менеджер с кем-то из окружения Тэина, и я уверена, речь о нем самом. Но даже если нет, ты, по крайней мере, сможешь познакомиться с его коллегами».

Я вновь и вновь перечитываю сообщение. Дыхание остановилось, мне нужно срочно сесть. Ассистентки от моего вида разбегаются, как тараканы. Вероятно, Черри им все же что-нибудь да сказала обо мне.

Наконец-то. Шанс увидеть Тэина! Я постоянно представляла себе этот момент. Всякий раз в моем воображении мы оказываемся вдвоем, он хочет общаться лишь со мной, ведет меня в свою квартиру, и мы всю ночь слушаем музыку, лежа на полу в его комнате, – точно как в реалити-шоу «Комната одиночества».

Я подскакиваю с кресла и смотрю на себя в зеркало. Нужно идти. Знаю, Кьюри никогда бы не позвала меня, если бы не было реального шанса. Так. Надо срочно преобразиться, придется попросить одежду у девочек. В голове я прокручиваю все их наряды. Однажды я видела на Михо темно-зеленое платье, в которое просто влюбилась. Прямо сейчас ей и напишу.

Я спешу к стойке и спрашиваю, сколько клиентов у меня осталось. К счастью, всего двое: миссис Парк Ми-сун и мистер Лим Мен-сон. Я пишу, что у меня срочное дело и мне нужно домой; прошу мисс Ким позвонить клиентам и спросить, могут ли они перенести записи или же пойти к свободным мастерам. У миссис Парк химическая завивка, на которую она ходит раз в три месяца, но что поделать. А у мистера Лима обычная ежемесячная стрижка. Мисс Ким кивает и спрашивает, что случилось, но я просто качаю головой и несусь в раздевалку, где переодеваюсь в обычную одежду. Убегая, я ловлю взгляд мисс Ким и делаю ей знак написать мне сообщение. Она кивает и машет на прощание рукой.