Книга Обнаженные мужчины - Аманда Филипаччи

Я – человек, у которого не так уж много радостей в жизни, причем это тихие радости, но для меня эти тихие радости весьма важны. Одна из них – еда. Другая – чтение. И еще одна – чтение за едой.

Я работаю в «Экране» – журнале о кино и кинозвездах, здесь, на Манхэттене. Когда наступает час ленча, я отправляюсь в маленькое кафе, которое находится дальше других мест, где можно позавтракать. К тому же оно хуже, дороже и не так привлекательно, но у этого кафе есть одно огромное преимущество. Туда не ходит никто из тех, кого я знаю.

Недавно я открыл еще одно кафе. Оно еще дальше, но освещение там более яркое, поэтому там лучше читать. И туда еще чаще не ходит никто из тех, с кем я знаком. Или еще реже ходит. В общем, вы понимаете, что я хочу сказать.

Это утро на работе меня вымотало. Я чувствую, что днем у меня будет обычная мигрень. Я жажду еды и литературы. Выйдя из офиса на ленч, я пытаюсь решить, хватит ли у меня сил, чтобы пройти дополнительное расстояние до моего нового хорошо освещенного кафе, или придется довольствоваться тем, что поближе, но с худшим освещением. Я выбираю свет. После такого тяжелого утра я заслуживаю в высшей степени приятной трапезы. Кроме того, я хочу очень ясно видеть, что же случится с Лили Барт[1]из «Обители радости».

Кафе называется «У бабушки Джули», и оно такое же уютное, как и его название. Не сомневаюсь, что кафе, названное по имени чьей-то бабушки, заставит кого угодно сконфузиться, но как только вы попадете внутрь… тепло, уют, подлинный профессионализм заставят вас тотчас же позабыть о вашем смущении.

Сегодня в кафе полно народа. Я спрашиваю официантку, как долго придется ждать свободного столика. Она отвечает: две минуты. Ну что же, мой ленч вряд ли будет испорчен, если я действительно сяду за столик через две минуты. В кафе входит женщина и занимает за мной очередь. Ей далеко за тридцать, и на вид она очень милая и самая обычная. Через две минуты официантка сообщает мне, что столик освободился.

Женщина, стоящая за мной, трогает меня за рукав и осведомляется:

– Вы один?

– Да, – отвечаю я.

– Вы не возражаете, если мы сядем за один стол?

Я мысленно рисую себе, как буду сидеть за ленчем напротив незнакомки. Это будет кошмар. Она станет смотреть, как я читаю. Возможно, ей даже захочется пообщаться: «Что вы читаете? Вы работаете неподалеку? Сегодня необыкновенно холодно, но говорят, что к вечеру потеплеет. Здесь слишком шумно. Я просила салат из тунца, а не яичный. Я не могу это есть, у меня высокий уровень холестерина».

Моим первым побуждением было пробормотать: «Я вам уступлю», – и, устремившись к дверям, ретироваться в свое прежнее кафе.

Но я отвечаю очень четко – правда, с легкой гримасой, дабы смягчить удар:

– Мне бы этого не хотелось.

Женщина и официантка смотрят на меня с еще более изумленным видом, чем я ожидал. Я пытаюсь придумать какое-нибудь оправдание и наконец выдавливаю:

– Я… должен есть один. Но вы проходите вперед, если хотите. – Я указываю на освободившийся столик.

– Нет, нет, проходите, – возражает она, дотрагиваясь до моей руки, и меня коробит от фамильярности этого жеста.

Я сажусь так, чтобы моя спина была обращена к женщине, которую я только что отверг, – тогда она не сможет за мной наблюдать. Она испортила мне ленч. Хотя я сижу один, мне никак не сосредоточиться на своем романе, поскольку я чувствую себя негодяем. Никогда в жизни мне не случалось делать ничего подобного. Я ем горячий сэндвич с сыром, не в силах читать. Я пребываю в ярости и стараюсь не встречаться ни с кем взглядом. Как эта женщина только посмела! Я заказываю желе, чтобы подбодрить себя.

Исподтишка окидываю взглядом посетителей в зале. Мне любопытно, чем закончилось дело с этой женщиной. Я смотрю на тех, кто сидит у стойки бара. Все они сидят ко мне спиной – за одним исключением, в самом конце стойки. Она развернулась в мою сторону, ноги скрещены, локоть на стойке – и пристально, с легкой улыбкой смотрит на меня. Сначала мне кажется, что это отвергнутая мною женщина, но, взглянув снова, я вижу, что это определенно другая. Эта женщина красива, сексуальна, ей двадцать с небольшим. У нее очень пухлая верхняя губка, что придает ей капризный вид, словно она надулась, – я просто обожаю такое. Как у актрисы Изабель Аджани, женщины моей мечты.

Это женственный, романтичный тип, в духе Спящей Красавицы – моя девушка сказала бы, что у нее заморенный вид, поскольку у женщины прелестное лицо и морщинки от улыбки у рта.

Я не вполне уверен, что она смотрит на меня, у меня не такое уж хорошее зрение, так что, хотя я и заметил ее пухлую верхнюю губу, насчет направления взгляда мог и ошибиться. Возможно, она смотрит в окно, возле которого я сижу. Или на бизнесмена за столиком передо мной, или на секретаршу за мной.

И все же я решаю рискнуть. Сам не знаю почему. Это на меня не похоже. Возможно, после того, как я решительно отверг одну женщину, мне нужно столь же решительно пойти навстречу другой. Призвав все свое мужество, я улыбаюсь ей, как бы бессознательно выпячивая верхнюю губу, чтобы у нас было что-то общее.

Она оплачивает счет и направляется ко мне. Когда она садится напротив меня, ее живот мягко соприкасается с краем столика, и от этого три кубика моего зеленого желе начинают трястись.

Я думаю, что бы сказать, и тут она говорит:

– Мне нравится ваш рот.

– Взаимно, – отвечаю я тоном Джеймса Бонда. Просто удивительно, как мне везет: после того, как она упомянула мой рот, у меня появилась возможность дать этот убойной силы ответ, превосходящий все, что мне доводилось слышать в кино.

К моей великой досаде этот ответ, по-видимому, вызвал у нее раздражение.

– Я не в том смысле, – говорит она. – Я изучаю черты лица людей, и ваш рот хорош просто в эстетическом плане.

Меня так и тянет повторить «Взаимно», но я не осмеливаюсь.