Книга Ритуал последней брачной ночи - Виктория Платова

— «Какое-то время» — это какое?

— Не знаю, — обычная уверенность покинулаМонте-суму. И это ей не понравилось. Очень не понравилось. Она нахмурилась ибыстро закончила:

— Пока все не уляжется. Или пока не будет найденнастоящий убийца…

— Но ты же понимаешь, что настоящий убийца никогда небудет найден! Что его никто не будет искать. Ищут меня. Потому что думают, чтоубийца — я.

— Это правда, — подтвердила Кайе, наша беременнаялазутчица в стане врага. — Никто не сомневается, что Стаса и виолончелистаугробила Вари. Ее все видели.

Монтесума залпом допила коньяк и снова забегала по кабинету.

— Слушай, Кайе, — задумчиво сказала она. — Аесли ты намекнешь своему благоверному, что дело не такое простое, как кажется?И что, возможно, действовал совсем другой человек? Мужчина. А лучше — два. Илитри… Чем больше их посадят — тем лучше…

— Как ты себе это представляешь? — Кайе закусилагубу. — Чтобы я, честная женщина, жена и будущая мать, ни с того ни с сегоотводила подозрения от какой-то проститутки? От падшей женщины, которую нужностерилизовать и которой место за колючей проволокой на сто пятом километре…

— Как?! — синхронно спросили мы с Монтесумой. Кайезахлопала белесыми ресницами и с готовностью зашмыгала носом.

— Это Юри так говорит….

— Твою мать, где ты с ним познакомилась?! На проповедив лютеранской церкви? — В голосе Монти послышалось жгучее любопытство.

— Или на закладке памятника жертвам СПИДа? —добавила я.

— Lollpea!!! Дуры! В парке на Елагином острове. Мыкатались на лодке…

— …и он купил тебе воздушный шар и сахарную вату…Тяжелый случай, — только и смогла выговорить Монтесума. — Но, вовсяком случае, понятно, что переломить общественное мнение твоего мужа мы несможем.

— Юри сказал, что если будет хороший адвокат, то Вариполучит лет пятнадцать, не больше. Или даже десять…

От такой радужной перспективы я нервно закашлялась.Монтесума похлопала меня по спине.

— Не пойдет, — отрезала она. — В тюрьме,конечно, тоже можно жить. Но регулярно таскать тебе передачи в течениепятнадцати лет… На такой подвиг я не способна, извини.

— Я могу. — Кайе всегда отличалась жертвенностью.Даже в таллинские бордельные времена, когда месячные заставали нас врасплох, аклиент напирал, на нее всегда можно было положиться. — Я тебя не оставлю,Вари!

— Значит, за подружку горой? А если муженекузнает? — подмигнула Монти нашей раскаявшейся Магдалине. — Что тыподдерживаешь падшую женщину, которую нужно стерилизовать и которой место заколючей проволокой на сто пятом километре…

— Не узнает, — пролепетала Кайе. Впрочем, никакойуверенности в ее голосе не было.

— А потом подрастет твой отпрыск, — Монтесумаприсела рядом с Кайе и нежно положила руку ей на живот. — И тоже будетносить тете Вари… печенье курабье и вязаные носки.

— Ненавижу печенье курабье! — вставила я.

— Тем более. Вариант с тюрягой отпадает. Остается одно.Переправить тебя в Швецию. Но это не раньше чем через неделю. А пока… Где твойсписок подозреваемых?..

Последующие полчаса мы перемежали список подозреваемыхконьяком «Реми Мартен», потом верный Акоп принес нам две бутылки десертного«Сотерна» и молоч-но-водочный коктейль для Кайе.

— Значит, так, — подвела итог наших бденийМонте-сума. — Я займусь этим долбаным буддистом Тео Лермиттом. У меня какраз готовится эксклюзивный проектик «Сукхавати — спальня в индийском стиле»…

— Сукхавати? Это что такое? — спросила Кайе.

— Необразованные дуры! Как не мыслили дальше своеголобка, так и не мыслите. «Сукхавати» — в переводе «счастливая страна», полеБудды. Ложишься в такой спаленке — и сразу впадаешь в нирвану.

— Смело! — восхитилась я.

— Еще бы! Так что подкатить к этому искусствоведу несоставит труда. Вытащу из-под земли, напрошусь на консультацию и все такое.Теперь Стас. Мы как-то выпустили его из виду. Где, ты говоришь, он жил?

— На Суворовском.

— Хорошее местечко. Родственники у него есть? Монтесумапрекрасно знала, что в родственниках покойного Стасевича числится толькопопугай Старый Тоо-мас и две финиковые пальмы, но решила подстраховаться.

— Нет. Родственников у него нет, — подыгралаМонтесуме я.

— Естественно. Такого ублюдка не могла родить женщина.Куплю-ка я, пожалуй, его гнездышко.

— Ты?! — опешили мы с Кайе.

— А что? Если на хату никто не претендует, она будетвыставлена на торги. У меня концы и в Комитете по имуществу, и в агентствах понедвижимости. Тем более что я уже давно хотела улучшить жилищные условия.

— Ты видишь, Кайе, какая у нас крутая подруга? — Яхихикнула и высосала из бутылки остатки «Сотерна».

— И ее мебель стоит на даче у губернатора, —поддержала меня Кайе.

— Плюю на ваш стеб. Вы что, не понимаете, что можносовместить приятное с полезным? Я буду там тусовать-ся, как потенциальнаяпокупательница, и заодно все разнюхаю. Ты говоришь, что у тебя билеты напрезентацию к черноземному молдаванину?

— На два лица. На меня и журналиста Синенко.

— Членоподобное пинком под зад. — Монтесума явноначала путать наш скромный девичник и свое мебельное производство. —Вместо него пойду я. Так будет надежнее.

— Нет, — впервые за вечер я проявилатвердость. — Нет. Ты там не появишься. Пригласительные не мои, аСергунины, он этого может не понять. Это первое. И второе, это не томагистральное направление, на которое мы должны бросать лучшие силы.

Каринэ Суреновна Арзуманян, как и любой восточный человек,была падка на мелкую лесть и потому смягчила позицию.

— Допустим… Но ведь никто еще не исключил молдаванинаиз числа подозреваемых. А если это и есть убийца…

— Вот-вот, — внесла свою лепту Кайе. —Молдаване — коварные люди. Коварные и кровожадные. Они и Дракулу придумали.

— Дракулу придумали румыны, — поправила я Кайе.

— Дракулу придумал Брэм Стокер, — поправила меняМонтесума.

— Это дела не меняет. А если, как ты утверждаешь,Монти, винодел и есть убийца — тогда тем более глупо светиться в этой галерее.Презентация-то для прессы! Сергуня попадает туда на законных основаниях, я — наболее или менее законных, как подружка журналиста… А что там будет делатьмебельная королева?

— Сдаюсь, — Монтесума подняла руки. —Занимайся им сама. Но все это, конечно, сплошное дилетантство. Мы даже незнаем, кому была выгодна его дурацкая смерть. У этого виолончелиста навернякаостались наследнички, которым отойдут все бриллианты. Может, они его ипорешили… А мы должны гоняться теперь за какими-то молдавскими буддистами…