Книга Корабли с Востока - Наталья Резанова

Тут-то и пригодились корабли, построенные в гаванях Этиго за эти годы. А боевых навыков самураи Уэсуги не растеряли, даже привыкши работать на земле.

Примерно в это же время сёгун затеял переговоры с испанцами, так что его войска не захватывали территорий, которые испанцы здесь контролировали. А те, в свою очередь, не стали мешать, рассудив, что если кто-то другой возьмет этот приз, пусть лучше это будут японцы, чем голландцы. С японцами они, возможно, сумеют договориться, как это уже сделано в Новой Испании; голландцы остаются врагами навсегда.

Так и произошло. Когда военная кампания закончилась, между испанскими и японскими территориями завязалась оживленная торговля – и не в последнюю очередь благодаря дипломатическому искусству советника Наоэ Канэцугу.

Доходы сёгунской казны после завоевания Молукк возросли неимоверно. То есть это принято так говорить. На самом деле, были в администрации Токугава люди, способные просчитать, насколько возросли эти доходы и как их следует перераспределять. А уж желающих прильнуть к источнику благ было еще больше.

Уэсуги – хотя их заслуги в приобретении новых богатых земель были весьма велики – среди этих желающих не было. Они не отказывались от того, что было выделено клану, но и не пытались заполучить что-то сверх. Жадность не приличествует наследникам Кэнсина. Кроме того, Наоэ была просто неприятна грызня, возникающая в подобном случае. Он еще не забыл, при каких обстоятельствах погиб предыдущий Наоэ, первый муж его дражайшей О-Сэн. При дележке военной добычи после смуты Отате. Масштабы, конечно, несоизмеримы, но суть явления не меняется. Он и сам туда не полез, и советнику Хонде Масанобу дал несколько полезных советов, как справиться с наиболее ретивыми искателями. И это не было забыто.

И вот – миновало шестнадцать лет с битвы при Сэкигахаре, пятнадцать с того дня, когда клан Уэсуги склонился перед Токугавой, а они, как когда-то, едут домой из столицы, где принимали участие в совете, решавшем дела государственной важности. Столица, правда, другая – сёгунская, Эдо. Но это не важно. Столица другая, а место то же, каким была Осака – обиталище больших, доверенных, самостоятельных людей, которых уважают больше, чем боятся, – но и опасаются тоже. Потому что поступать иначе было бы глупо. Но это-то неважно. Справедливость в конце концов восторжествовала, все сложилось наилучшим образом. Только неясно, отчего такой мутный осадок на душе.

Князь и его советник получили приглашение прибыть в Эдо весной. Говорили, что сёгун намерен решить вопрос с выбором наследника. Однако у Наоэ были сведения, что в действительности вопрос уже решен. Так сообщали его люди в Эдо, да и почтеннейший сват в своих письмах обмолвился, что господин сёгун и госпожа Го пришли к согласию. Выходки старшего сына Хидэтады напоминали уже не отроческие шалости, а припадки безумия. По всему выходило, что наследником назовут второго сына.

Зачем же тогда сёгун собирает совет? Это можно было узнать, только прибыв в Эдо. Страшиться нечего тем, чья совесть чиста, а дела провинции он может пока оставить на зятя. Молодой Наоэ – теперь именно его так называют – показал себя весьма способным администратором. И это очень хорошо, потому что собственный сын Наоэ, уже старого Наоэ, слаб здоровьем и не сможет должным образом исполнять обязанности перед кланом. Но благодаря зятю, прежде носившему фамилию Хонда, род наследственных советников Уэсуги продолжит свое существование.

В назначенный срок они прибыли в Эдо, и, остановившись в городской резиденции Уэсуги, отправились в замок. Впечатляющее строение не уступало замку Осаки, но было лишено той показной роскоши, что отличала замки, выстроенные тайко. Впрочем, для Кагэкацу и Наоэ не было ничего нового, в последние годы им доводилось бывать здесь неоднократно. Важней был совет, а не окружающая обстановка. Наоэ не успел встретиться ни со сватом, ни с преподобным Тэнкаем и потому не имел предварительных сведений – не исключено, что так и задумывалось. Но некоторые выводы можно было сделать, глянув на тех, кто здесь собрался.

Разумеется, Хонда. И Хонда Масанобу – почтеннейший сват, с сыном, и Хонда Тадакацу с зятем – Санадой Нобуюки – этого можно распознать, даже не видя в лицо, он выше ростом многих варваров, разве что покойный Маэда Тошиэ мог с ним сравниться. Курода Нагамаса и младший Асано – отец его нынче все больше отходит от дел по возрасту и нездоровью. Ии Наотака – унаследовавший от отца не только владения, но и прозвище Красный Дьявол. Господин Икеда – муж сестры сёгуна. Дои, Окубо, Миура – все те, кого можно отнести к ближнему кругу Хидэтады-сама. Еще двое в монашеских одеждах. Незаметная дама Кодзосю и человек, которого пятнадцать лет именуют преподобным Тэнкаем, – сперва отводили глаза, потом привыкли. Трое или четверо из ближней родни.

Да, по тем, кто собрался, можно сделать определенные выводы. И еще более – по тем, кого здесь нет.

Нет младшего брата сёгуна, господина Тадатэру, и ближних его вассалов, ну это можно объяснить тем, что он отбыл на Такасаго и вассалы последовали за ним. Нет молодого господина Хидэёри – что ж, и это можно объяснить тем, что он еще слишком молод для участия в делах государства (не будем вспоминать, что сам Наоэ в его возрасте уже был советником клана – тогда были другие времена). Нет Симадзу, потому что он воюет на юге, иначе бы его непременно позвали, ибо доблестный враг является наилучшим союзником. По той же причине нет и Санады Нобусигэ. Нет Маэда – потому что Маэда примут любой выбор сёгуна, который не скажется на их интересах. Нет никого из Мори – потому что Мори по-прежнему не доверяют и не допускают в большую политику.

И, наконец, нет человека, благодаря которому Присолнечная приняла свой нынешний облик. Того, кто привел Хидэтаду к власти и кого сёгун привычно именует «дядюшкой».

В каком-то смысле для Наоэ большое облегчение, что этого человека здесь нет. Советник давно оставил мысли о том, что должен уничтожить Дракона, но прежняя ненависть никуда не делась, только была загнана внутрь. К тому же теперь для нее было больше оснований. И когда советник Хонда по-родственному рассказал Наоэ, кто посоветовал сёгуну вернуть Этиго клану Уэсуги, дела это не улучшило. Наоборот. Со стороны другого человека, это было бы проявлением великодушия. Любого другого. Со стороны Датэ – прямым издевательством.

Слава богам и буддам, они за эти годы почти не встречались. Иначе бы Наоэ сорвался и высказал Одноглазому, что о нем думает. А это было бы дурно. Не потому, что положение Уэсуги оставалось до поры неопределенным, а Датэ слишком могуществен и стал бы сводить с Наоэ счеты (по правде говоря, Наоэ предпочел бы, чтоб он стал их сводить, а не смеялся в лицо). Но это явно было бы не по душе господину. Ибо господин Кагэкацу, в силу своего благородства, совсем иначе воспринял то обстоятельство, что Этиго вернулось к нему с попущения Датэ. Он понимал, не мог не понимать, что это всего лишь политическая игра, а не великодушие, но не мог не испытывать благодарности. Кагэкацу не распространялся на сей счет, но Наоэ слишком хорошо его знал. Это решительная удача, что Одноглазый нынче отсутствует в совете… а, собственно, почему он отсутствует?

Да, он воюет на Такасаго, так же как господин Тадатэру, его зять… А госпожа Мэго, которая вполне могла бы здесь появиться, отбыла на север, ухаживать за внезапно заболевшей свекровью… Если учесть отсутствие обоих, следует задвинуть чувства поглубже и принять это обстоятельство во внимание.