Книга Рай на земле - Яна Темиз

– А почему она интересуется, вы ее спросите, – сказал Валера-Мегера, и Вера послушно спросила.

– Нет-нет, ничего важного, – отмахнулась Дилек, – я его, вероятно, с кем-то спутала… а полиция, как вы знаете, искала тех, кто бывал на пляже утром и вечером. Я просто спросила.

– Она просто спросила, ничего важного…

– Это даже я понял, не такой уж я тупой в языках! А вы ей скажите…

Но Дилек уже на него не смотрела.

– Вот, видите! – полная дама расстроенно протягивала ей свой телефон. – Он не отвечает, весь вечер не отвечает! Что-то случилось, я чувствую! Что-то плохое…

– Да что плохого может случиться со здоровым нормальным мужчиной! Здесь же тишь и гладь кругом! Да если хотите знать, у нас в Москве опасней по вечерам выходить, чем здесь! Ну, вышел погулять, засмотрелся на что-нибудь, засиделся… сами видели: кафешки кругом всякие, бары, пляж, опять же, длинный! Не может же человек всегда на одном месте загорать. А вы уж сразу: пропал, пропал!

– Да какой загар?! – взвилась Лидия Дмитриевна. – Вы… простите, как вас зовут? Валера? Вы, что, не видите, что темно уже, какой загар!

– Ну, значит, на звезды решил полюбоваться, – не сдавался Мегера. – Тут же романтика, рай на земле, правильно? Вы бы сами лучше на воздух вышли, прогулялись…

– Валерий, – недовольно вмешалась Вера, выразительно посмотрев на него, – перестаньте, пожалуйста. Видите же: человек волнуется…

– А нечего зря волноваться! Сами видите: время детское, муж у нее, судя по всему, не эпилептик. Он у вас не эпилептик? – обратился он к доведенной до отчаяния его приставаниями Лидии Дмитриевне.

– Что вы такое говорите, Валерий?! – возмутилась Вера, не дав ей разразиться гневным ответом. – Я вас очень прошу, если вы не видели Олега Евгеньевича, вы бы…

– Понял, понял, не дурак! Удаляюсь. Ухожу, сударыни, ухожу, не буду вам мешать волноваться. Успешных поисков и всяческого счастья! Успехов в работе и личной жизни, как завещал великий Ленин…

– Господи, какой идиот! – выдохнула Вера, едва он отошел на безопасное расстояние. – Удивительно просто! Ленина даже приплел! Он говорил, – пояснила она озадаченной Дилек, – что волноваться еще рано. Это у него… стиль такой.

– Так что же мне делать?! – вернула их к своей проблеме Лидия Дмитриевна. – Надо же что-то делать, нельзя просто сидеть и ждать! Мало ли что могло…

– Давайте я вас провожу в ваш номер, – предложила Елена Георгиевна. – Там ждать лучше: ведь он туда должен вернуться, правильно? И не надо сразу о плохом, а то, и правда, случится! А девушки пока что-нибудь предпримут.

– Но я не смогу там просто сидеть и ждать! И как я, спрашивается, узнаю, что они предпримут? И у меня его паспорт, и вообще!..

– Лидия, у вас же телефон в руке, правильно? – примирительно и заботливо заворковала Елена Георгиевна. – Верочка, как что-нибудь узнает или сделает, сразу вам сообщит. Дайте ей свой номер – вот и все. А здесь сидеть у всех на виду… я бы вас к себе позвала, но вдруг ваш муж, действительно, вернется, правильно? Ждать надо дома… вот вам, Верочка, номер, сразу же звоните!

– Понимаете, миссис Вера, – тихо сказала Дилек, когда Лидия Дмитриевна, чуть посопротивлявшись, дала себя увести, – сама я обращаться в полицию не могу. Если управляющий узнает, что я вызвала в отель полицейских… словом, это нехорошо. А если вы позвоните, то это нормально. От имени этой дамы, она же вас просила. Там кто-нибудь обязательно говорит по-английски и по-русски даже, я знаю. Вот, – она протянула Вере карточку с номерами, – если хотите. Хотя вообще-то я думаю, что ее муж и сам скоро объявится.

Вера почувствовала себя неловко, как будто девушка намекнула на ее собственные дела. Ей даже показалось, что Дилек как-то особенно внимательно разглядывает ее. Интересно, а где же?..

Энвер появился, словно отвечая на ее мысли, и Дилек поспешно попрощалась.

– Я все выяснил, – сказал Энвер, подождав, пока она отойдет от них подальше. – Она уже улетела, я позвонил в аэропорт.

– Поедешь за ней?

– Нет, – после секундного колебания ответил он. – Айсель, видимо, на это и рассчитывает, но… ты ведь здесь ненадолго – а вдруг ты опять исчезнешь или дашь мне не тот телефон? Я останусь с тобой. На сколько скажешь.

28

Открыть глаза он не мог, поэтому мир возвращался к нему через звуки.

Чьи-то голоса, говорят по-турецки, ничего не поймешь. Два или три голоса, один женский. Дальний крик муэдзина – странно, он помнил, что слышал его совсем близко. Он был громким и противным, а этот тихий и какой-то убаюкивающее монотонный. Или это не тот крик? Или он в другом месте?

Телефонный звонок, еще один, что же они не возьмут трубку? Неужели не слышат?

Еще что-то шипело и тикало – странные звуки, что бы это могло быть? Еще какой-то шорох…

Надо бы открыть глаза и посмотреть – странно, что это раньше не пришло ему в голову. Почему-то пришлось задумываться о таком простом действии.

Через мгновение он понял почему: глаза не желали открываться, а малейшая попытка движения причиняла почти нестерпимую боль. Голова болела так, что эта боль, казалось, заливала глаза и не давала им видеть.

Вместе с вдруг осознанной болью нахлынули и вопросы: где это я, господи? Что со мной? Откуда эта боль?

Вопросы взывали к памяти, но оказалось, что любая попытка мысли так же мучительна, как попытка пошевелиться или открыть глаза. Не зря говорят: шевелить мозгами, как-то отстраненно подумал он, моим, похоже, шевелиться больно.

Он попытался сориентироваться по звукам, но они ничего ему не говорили. Сквозь с трудом приоткрытые наконец веки он увидел только белый потолок и осознал, что лежит. Лежит на спине, и о том, чтобы встать или хотя бы сесть, кажется, и речи быть не может.

Голоса как будто приблизились, говорили громко и сердито, и каждый произнесенный звук неприятно отдавался в голове.

Говорят по-турецки, опять подумал он.

Потому что я в Турции. Простота и однозначность вывода понравилась ему и внушила надежду: я что-то соображаю, следовательно, я существую.

Живу.

Осознав эту мысль, он как-то вдруг, сразу вспомнил все, что с ним случилось. Господи, я все-таки жив! Что же это было, я так и не понял… и совершенно непонятно, где я и почему.

И эти голоса – чьи они? Мысли причиняли боль, словно они были материальны и действительно шевелились внутри черепа, но эту он заставил себя додумать. Что это за люди – друзья или враги?

Он с удивлением вспомнил, что у него, как оказалось, есть совершенно непонятные, неожиданные враги. И где – в Анталье, которую он привык считать чем-то вроде Сочи. Он бывал здесь, знал все эти отели и пляжи, он никак не ожидал ничего подобного… да где же я, в конце концов?!

После очередной попытки открыть глаза, он застонал и тут же пожалел об этом. А что, если это враги? Не безопасней ли затаиться и подождать, пока они уйдут? Или они не уйдут? Надо бы оглядеться, но это так трудно – белый потолок и ничего больше! Он скосил полуоткрытые глаза – белая стена и еще что-то, тоже белое.