Книга Эпоха мертворожденных - Глеб Бобров

Жаба! Уел, глазастый ты наш! Я неопределенно пожал плечами… Спарринг! Да если эту глистоношу разок надеть на кососрезанный компенсатор ствола, от души, то и достреливать потом – не придется.

– Добро. Пойду я с люмпенами пообщаюсь – закреплю результат. Чувачок, кажется, предводитель здешних бабуинов…

Демьяненко, вернулся через полтора часа. За ним тяжко плыли ароматы местного плодспиртпрома. Приказал своим разбудить ровно в девять и увалился, в охапку с АКМом, на спальник под колеса Круизера. Бурля минут за пять достал всё без исключения население джипа и его, поджопником, выпустили наружу. Дурко совсем не обиделся и, радостно вертя во все стороны рыжей камчой, полез своей мокрой, пожмаканной мордой прямо под бок слабо запротестовавшего, Валерки. Да и смысл протестовать? Тут сопротивление бесполезно – проверенно!

– Кирилл Аркадьевич! Иди к нам…

Начинались сумерки. Бесконечная очередь, предвкушая очередную ночь, судорожно заскублилась в убогой бытовухе. Шакалье, оставив на холме два мотоцикла, расползлось по норам. Спала обжигающая жара.

Поскреба разложил на капоте своей "ласточки" наш рупор номер раз – "Набат Малороссии". Ну, то для нас – трибуна. Для него – просто обычная подстилочка под красавца леща – граммов так на семьсот. Небольшим, добротным охотником, он в миг распластовал его на пять кусков. В воздухе, дурманя ценителей, поплыл дух вяленой рыбы.

– Подходи, дорогой, не стесняйся. Водочки нам, на посту, не положено, а пивком побаловаться: самое – то.

– Понятное дело, Вадим Валентинович, как раз – по теме…

– По какой?

– Ну, как: пиво – шампанское пролетариата!

– А-а-а… Бери, Деркулов, рыбку и голову мне не морочь. Правда, она, как вареная да и нет её сейчас – нормальной… – Поскреба скроил несчастную рожу и, чуть ли не охая и не вздыхая в голос, закончил: – Лето!

Подумалось… Какой мы, мужики, интересный народец! Под сраку лет уже, а все, как зеленые пацанята на похвалу напрашиваемся.

– Ну, это ты, Вадик, загнул, слушать не могу: у тебя и – нет! Роскошная рыба. Донская, не пересоленная, мягкая – отрыв башки, просто… – смотрю – сияет, наш угольщик… – Да и пиво за день так и не нагрелось, вообще – фантастика… – нагло потащил из автохолодильника еще одну ледяную бутылочку: пусть рядышком постоит – целее будет, пока я с первой управлюсь.

Наш корректор, тыльной стороной руки, поправляя на длинном носу очки, по-моему, временами, даже урчал от удовольствия. Я не выдержал…

– Ванечка, солнце, ты, часом, не перепутал: надо, вообще-то, не рыбу с пивом кушать, а пивко с рыбкой попивая, жизнью наслаждаться…

Вот ведь интересно: только-только чуть не покрошили всех в капусту, а ничего – хлебнули бражки, два перышка обсмоктали, терпким дымком затянулись пару раз и – нормально…

– Как думаешь, Деркулов, к нам сунуться?

Я непроизвольно глянул вглубь автомобиля Поскребы. Меня встретили четыре пары настороженных глаз.

– Нет. Точно – не полезут. Они уже видели шесть автоматов, сколько есть еще – пусть думают. Охрана в бронежилетах – явно не вохра. Начальник – волкодав. Плюс – пообещал за яйца подвесить, если – чего. Не рискнут… Они же стервятники, а не солдаты. Было бы по-настоящему опасно – вернулись в Краснодон.

– И Валера – до сих спор спит… – вдруг добавил Ваня.

– Правильно. Если стрёмно по-настоящему – не отбивался бы.

– Может он просто проспаться хочет?

– Да, не думаю, Валентиныч. Он же не с прикола насвинячился. Да и знаю я таких пацанов, как Дёма. Можешь расслабиться.

– Давно знакомы?

– С тех пор, как он у Стаса появился…

Накатывала ночь. Демьяненко встал, прошелся по округе, осмотрел посты, залез задницей на отбойник джипа и, положив "калаш" на колени, уставился в темноту. Бурля недовольно улегся внизу. Ну, понятно! Такая классная подушка убежала, а, главное, трава ни хрена сопли не впитывает, то ли дело – мотня друга!

Рыба закончилась. Ваня пошел к своим. Мы с Поскребой развалились на травке, потягивали пивко и курили обо всем – сразу…

– Слушай, Кирилл, давно тебя хотел спросить… Почему ты до сих пор – не член Военсовета?

– Не хочу…

– В смысле – мараться?

– Да нет… не в этом дело. Тяжело объяснить. Не хочу отвечать… – я описал рукой круг… – За все это.

– Думаешь, спросят?

– Нет. Перед самим собой. И так – достаточно. С головой…

– Ты о чем?

– Вадик, ты помнишь слоган: "Они ответят…"?

– Хух! Еще бы!

– Мой…

– Ну и что?

– Проблема, дорогой, в том, что подобная хрень работает в обе стороны. Если выпускаешь инстинкты толпы на свободу, даешь сигнал: "фас", то – пиши, пропало. Эти твари… – я кивнул головой в сторону невидимого Урало-Кавказа… – Мозги напрягать не будут: "кого – можно"… Можно? Понеслась!!!

– Я, Кирилл, потомственный маркшейдер, в вашей кабалистике не разбираюсь.

– Да что там разбираться, Валентиныч. "Ответят – все"… Мы – сытые, холеные, с красивыми бабами, собаками, на богатых машинах – валим подальше от войны, которую сами же и затеяли. Они – нищие, убогие, дети хронических нариков и внуки наследственных алкоголиков, отсидевшие пол жизни по тюрьмам и кроме грязи и мерзости ничего вокруг себя никогда не видевшие – остаются здесь, бросаемые уезжающими на произвол. А тут со всех сторон – "они ответят"… Понимаешь?

– Мда…

– В каждой хорошей машине – десятки тысяч совсем не деревянных рубликов… Золотишко, камешки и прочая ликвидная хрень. Невинная компенсация за моральный ущерб, так сказать… – Поскреба призадумался. Это тебе, мужик, не шахты вновь запускать, под медный туш и шахтерские слезы. На благо потрудиться, хоть до кровавого пота – многие готовы. Ты правды ради – в "гамно" нырни, попробуй! – Вот теперь скажи, Вадя – я, лично, отвечаю за все это или нет?

– Не знаю. Думаю, что нет. Хочется так думать.

– Теперь поставь меня рядом со Скудельниковым и остальным комплексом вопросов Республики и еще раз задай, уже сам себе, вопрос про Военный Совет…

Я вытянулся под бездонным небом. Вызвездило. По середине небосвода тянулась густая, словно надутая аэрографом, полоса Млечного Пути. Хоть какой-то отблеск незыблемости для замерших во мраке неопределенности узников очереди.

– Странный ты, Кирилл… Так много можешь и ничего не хочешь.

– Ты – про что?

– Ну, статьи твои… Помню, на последних выборах – с каждым номером газеты весь отдел бегал, обсыкался. Пишешь здорово, но в газетенках. Почему?

– Я ведь даже не журналист, по большому счету, а пиарщик, как это модно стало говорить. То есть – технолог. Писать по взрослому – другое.