Книга Искаженное время. Особенности восприятия времени - Клодия Хэммонд

Есть и другая проблема. Моделируя будущее событие, мы обычно учитываем лишь его основные черты, те детали, которые нам кажутся неотъемлемой частью уже полученного опыта. Например, если вы отправляетесь в пешую прогулку за город и собираетесь пообедать в пабе, вы представите, как преодолеваете низенькие лесенки, переброшенные через изгороди между полями, вышагиваете по сельской дороге, размышляя о том, каково это – жить в таком вот симпатичном коттедже, взбираетесь на холм, спускаетесь в зеленую долину и заходите пообедать в уютный деревенский паб. Вполне вероятно, ваши представления верны. Возможно, так оно и окажется. Однако во время прогулки вам обязательно откроются и ее менее привлекательные аспекты, которые обычно выпадают из воображаемой картинки: на выезде из города вы попадете в пробку, вам придется заехать на заправочную станцию, вы будете искать место для машины, возможно, заплутаете на сельских тропинках, а в пабе может не оказаться свободного столика. Мы сосредоточиваемся на основных чертах вероятного события в будущем и рассматриваем лишь положительные моменты. В случае с неприятным событием мы проделываем обратное. Мы страшимся его и поэтому обращаем внимание лишь на отрицательные моменты, хотя в действительности неизбежно будут присутствовать и положительные. Осмотр у врача вряд ли приятен, однако нельзя сказать, чтобы в этом событии неприятным было все. Некоторые моменты вполне нейтральны: вы сидите в приемной и листаете журнал, сдаете верхнюю одежду в гардероб, здороваетесь с врачом, записываетесь на следующий прием в регистратуре. Непосредственно осмотр займет лишь малую часть всего события, однако вы заранее вообразили именно этот эпизод, нагнетая эмоции. Вы возразите: зато на деле визит окажется совсем не таким страшным, так что мы будем приятно удивлены. Однако этот же феномен может толкнуть нас к неожиданным, даже ошибочным решениям. Он известен как предвзятость оценки будущего.

Мы ожидаем, что приятные события будут состоять только из положительных моментов, а неприятные – только из отрицательных. Мы думаем, что если попадем в серьезную передрягу, то не справимся с ней, а радостное событие сделает нас такими счастливыми, что вся наша жизнь преобразится. Однако и в том, и в другом случае сами мы не изменимся. Утонем ли мы в печали или окажемся на седьмом небе от счастья, эмоции в конце концов утихнут – и в итоге нам будет чуть хуже или чуть лучше, чем сейчас. Объясняется это тем, как мы рассматриваем время в будущем; обдумывание события в реальном времени протекало бы слишком долго, поэтому мы его сокращаем, воображая по большей части начальные моменты. Если вы с кем-то встречаетесь, и между вами завязываются серьезные отношения, вы представляете себе прелести первого года совместной жизни, воображаете, как будете обставлять общую квартиру. А вот эпизоды из пятого или десятого года семейной жизни вы не обдумываете. Дэн Гилберт провел исследование на тему представлений человека о том, какая счастливая жизнь его ожидает, если он вдруг выиграет в лотерею, или какая ужасная жизнь ждет, если его разобьет паралич[122]. Представляя лотерейный выигрыш, испытуемые рисовали себе банкет с шампанским, позирование перед камерами с гигантским муляжом чека на миллион, выбор спортивной машины, поездку на отдых в шумной компании друзей. То есть, сплошное веселье. В случае инвалидности они представляли сильное потрясение, потерю работы, необходимость приспособить жилище к нуждам инвалида. В их понимании вся жизнь рушилась. Воображая обе ситуации, испытуемые в первую очередь рассматривали начальную стадию, представляя ее и сопутствующие ей ощущения длительными. Они забывали о том, что через некоторое время приспособились бы. Первоначальное чувство восторга или отчаяния поутихло бы. Как выяснили ученые, радость от долгожданного продвижения по службе длится месяца три, не больше. Потом вы привыкаете к своему статусу, для вас становятся очевидными не только преимущества, но и недостатки новой должности, вы обнаруживаете, что многое из того, что раньше вас раздражало, никуда не делось. Вы все так же мотаетесь в офис из пригорода, по-прежнему рано встаете. Среди ваших коллег нашелся препротивный тип. И соответственно, если вас вынуждают перейти на новое место, оставив любимую работу, вы через некоторое время привыкаете и к нему. Гилберт обнаружил, что даже в случае тяжелой инвалидности люди неожиданно для себя справляются с возникшей ситуацией, хотя времени на это может уйти гораздо больше. Они снова счастливы, пусть немного меньше, чем до болезни, а если до болезни они в целом были довольны жизнью, то даже став инвалидами, будут испытывать больше радости, нежели человек, хоть и выигравший в лотерею, но изначально не слишком довольный своей жизнью и к тому же постепенно остывающий от эйфории выигрыша.

Существует множество примеров из жизни, когда люди, представляя события в будущем, переоценивали силу своих эмоций. Переселенцы со Среднего Запада в Калифорнию считали, что на новом месте будет лучше – они верили, что солнечная погода сделает их жизнь счастливой. К сожалению, этого не произошло, ведь погода – лишь одна из множества составляющих благополучной жизни. Вот еще пример: когда группа получила хорошие новости – отрицательный анализ на ВИЧ, – испытуемые признались, что радость была вовсе не такой огромной, как они предполагали.[123]

Дэн Гилберт с коллегами придумали гипотетические ситуации и попросили испытуемых описать свои чувства. Некоторые ситуации были будничными – бейсбольная команда выигрывает или проигрывает матч. Другие – исключительными: Гилберт попросил мать двоих детей представить свои чувства через семь лет, если прямо сейчас один ребенок умрет. Она предположила, что все эти семь лет будет безутешна, забыв, что несмотря на весь ужас произошедшего и коренную перемену в жизни, она все равно временами будет испытывать радость, ведь один ребенок у нее остался.[124]

Любопытно то, что иногда ситуации, представляемые в рамках эксперимента, сбываются в реальной жизни. В 2000 году испытуемых попросили представить, какие эмоции они будут испытывать, узнав, что космический корабль «Колумбия» потерпел крушение, а весь экипаж погиб[125]. По версии экспериментаторов, «Колумбия» врезалась в космическую станцию «Мир». Через три года катастрофа произошла на самом деле. В том же эксперименте испытуемых просили представить, что в ходе Иракской войны вооруженные силы США свергнут режим Саддама Хусейна. И снова воображаемая ситуация опередила реальную на три года.

Итак, вот что мы имеем на данный момент: способность воображать будущее имеет огромное значение и даже может представлять собой пассивный режим работы мозга, однако наши суждения искажаются в результате стремления видеть лишь начальные и ключевые моменты события, основывать прогнозы на наиболее ярко выраженном, а не типичном опыте из прошлого. Будучи людьми взрослыми, мы ведем себя как те дети с солеными крендельками, которым трудно представить, что завтра они не будут испытывать жажду: нам сложно абстрагироваться от наших ощущений в настоящем. Когда человек не голоден, он говорит, что ему не очень-то хочется спагетти с соусом Болоньезе на завтрак. Однако если задать ему этот же вопрос, когда он голоден, идея позавтракать блюдом, которое обычно едят на ужин, покажется ему гораздо более привлекательной. Мозг способен порождать очень убедительные модели будущего, однако они несовершенны, особенно в эмоциональном плане. Мы плохо представляем себе, что будем чувствовать в будущем, и это иногда приводит к неудачным решениям.