Книга Коллекция нефункциональных мужчин. Предъявы - Наталья Рубанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Совсем выпала в осадок Земфира; не было вестей ниоткуда, не существовало никаких желаний, вкус шоколада и картошки казался одинаковым.
«Конец, — думала Земфира. — Уж это — точно конец».
Ей снились какие-то черные ящики, напоминающие гробы — кто-то говорил, будто это к перемене погоды, и она представляла себя синоптиком, но все равно — фантому Настоящей Земфиры было больно, очень-очень больно!
Земфира ушла в подполье, перестав ходить на пруд — разговоры утомляли ее, к тому же она совершенно не знала, как совместить какой-нибудь инновационный менеджмент с драматургией h-moll’ной сонаты Листа, и понятия не имела о новой эксклюзивной коллекции мужских трусов со специальными карманчиками для средств контрацепции.
Земфира не искала смысла, но искала средства к существованию: из-за отсутствия приличных вакансий она устроилась по блату утюжильщицей, а ночами подрабатывала на горячей телефонной линии, представляя, что спит, и весь этот кошмар ей снится, как кому-то когда-то — покой. Самым сложным оказывалось не ущипнуть саму себя за руку, чтобы случайно не проснуться: ведь если проснешься «в людях» — крышка, поэтому Земфира дремала, на всякий случай, даже когда крепко спала.
Однажды, встав, как обычно, в 7:30, и надев защитную маску, давясь в переполненном грязном автобусе, перепрыгивая через лужу у конечной станции и заходя в улей громкоговорящих роботов, Земфира случайно очнулась. Она не поняла, как это произошло. Два тяжелых ржавых обруча из мыслеформ прошлого, сдавливающих ее голову, упали в пространство и разложились на элементы. Земфира широко раскрыла глаза: желтые листья кружились в прозрачном воздухе, небо же звучало тем неуловимым, чему нет названия.
Земфира зажмурилась, увидев за железной решеткой придуманный мир из стекла и бетона, пунктов обмена валюты и кукол, продающих квадратные метры, и хотела было уже уходить, как вдруг случайно заметила грязный сарай, вокруг которого со старой изрисованной школьной линейкой бегал кто-то-уже-абстрактный. Его бег напоминал движение белки в двух значениях: в колесе и в горячке. Земфира подошла к решетке, просунула в отверстие голову и удивилась: вся она стала так наполнена теплом изнутри, что искать его еще и снаружи казалось просто маразмом…
Человек же, бегающий с линейкой вокруг сарая, прикидывающегося в трехмерности пагодой, внезапно остановился, почуяв исчезновение Главного. Сначала ему стало просто не по себе, а потом начало трясти; что-то покрылось инеем.
Он крикнул:
— Вернись, я все прощу!
Он искал глазами и руками Тепло, бывшее всегда рядом, но не вместе с ним, и не находил.
— Где ты? Ненормальная, где ты?
Он огляделся по сторонам и не увидел ничего, кроме огромного ледяного пространства. Но не было даже белых медведей, и Человек ощутил халяву сгущенного одиночества, незаполнимого изнутри.
Он шел по ледяному полю, гордо не сгибаясь от ветра; он полз по ледяному краю, в кровь разбивая пальцы; он засыпал у сверкающего айсберга; он хотел жить, он шептал что-то про апельсины; он знал, какие из них слаще; он сказал ей об этом в четвертом измерении; едва ли она, ледяная, расслышала…
Посвящается Анфисе в Стране Чудес
Роман с реальностью
…Анфисе прискучило сидеть на скамейке рядом с самой собой и пускать колечки дыма в воздух. Пару раз заглянула она украдкой в журнал, который читала, но в нем не было ни гороскопа, ни вообще чего-нибудь отдаленно намекающего на будущее. «А какой смысл в журнале, если в нем ни гороскопа, ни будущего», — подумала Анфиса, глотая сухое настоящее.
Потом она прикинула (насколько вообще можно прикинуть в невыносимо жаркий день), сонно и устало так прикинула, стоит ли вставать, идти в институт и плести рифмы на лекциях, а потом получать очень-очень синий диплом и прыгать с ним в люди — стоит или нет?
Вдруг пушистая Белка с красными глазками пробежала мимо нее своим белым путем мудрости, подобной зеркалу. Конечно, в этом не было ничего странного. Анфиса не удивилась даже тогда, когда Белка пробормотала про себя: «Ах, crazy girl, я не андестендю ничего!»
Думая об этом позже, Анфиса не понимала, как могла не удивиться, услыхав, что Белка заговорила; но в то время это не казалось странным.
Сгорая от любопытства, Анфиса бросилась за Белкой, совершенно не заботясь о последствиях: так впрочем, чаще всего бывало, когда Анфиса не шла в институт. «И что это за институт? — общалась сама с собой Анфиса. — Это не институт, а инститам. А зачем ходить там, если можно — тут?» — резонно заметила Анфиса и выключила то, что могло все же привести ее в инститам.
Анфиса еле поспевала за Белкой, а та бежала все дальше и дальше, все быстрее и быстрее. Анфиса даже подумала, что от такого галопа могут выветриться последние капли ее любимых духов: параллельно она вспомнила, как, садясь в маршрутку утром, оказалась напротив женщины, которая вряд ли бы понеслась за неопознанной, слегка говорящей Белкой непонятно куда: от женщины за версту несло комфортом, уютом и хрустящими новыми стольниками в пахнущем натуральной кожей кошельке, а от Анфисы за версту не несло ни комфортом, ни уютом и уж тем более — хрустящими новыми стольниками: от Анфисы за версту несло пофигизмом и последними капельками сумасшедших духов, продающихся в переходе метро «в розлив».
Вообще, пока Анфиса бежала за Белкой, то, к своему удивлению, успевала вспомнить очень многое. Это были какие-то странные картинки, прокручивающие дни недели в обратном порядке в убыстряющемся темпе: тем не менее, Анфиса успевала на них сфокусироваться и переварить.
Вот, например, Анфиса стоит на автобусной остановке, а недалеко от нее какие-то бабки с сумками на колесиках; в недрах сумок покоятся пустые пивные бутылки.
И между ними — читай, бабками — происходит следующий разговор:
— Слышь, а грибов-то нонче — ого-го-го! — говорит одна, а другая ей громко шепчет:
— Я, это, знаю чего. Грибы-то, они, когда их много — к войне, слышь!
— Да ну! — поражается первая.
— К войне, к войне, — успокаивает вторая и трясет клюкой. — Им-то молодым, что… Эх! Ироды, сволочи, да, на них пахать надо! Ишь, фитуристы! Очки бы не глядели…
К бабкам подключается дед не очень старческого вида с портфелем а-ля лубянский люкс и в клетчатом шарфе:
— Сталина бы сейчас! Он бы их всех перевешал! Истинный крест, перевешал, как на духу!
Бабки всплескивают руками и радостно кивают: «Истинный! Истинный!» Но тут приходит автобус и, запылесосив ожидающих, уезжает в известность, грохоча аббревиатурами РЭУ, ЖЭУ, ЖКО и СМУ, а далее ООО, ОАО, ТОО и так до бесконечности.
