Книга Симфония тьмы - Чингиз Абдуллаев

– Я хотел извиниться перед вами.

– Ничего, – отмахнулся Дронго, – я привык кэтому. Все как обычно.

– Честно говоря, я думал, что меня трудно удивить. Новы меня удивили. Вернее, даже не вы, а ваш нестандартный образ мышления. Я дажене мог предположить, что подобное возможно. Этот Шварцман не ястреб, анастоящая змея. Хитрая, скользкая и очень коварная.

– Он профессиональный убийца, – уточнилДронго, – а я профессиональный аналитик. Значит, он обязан придумыватьразличные способы убийства, а я обязан их предугадывать. По-моему, всеправильно. Вы ведь тоже прекрасно знаете свое дело… – он специальновыдержал паузу и закончил: —…менеджера композиторов. Вернее, знаете, как из нихделать гениев.

Якобсон оценил паузу. Он улыбнулся.

– Вам не нравится музыка Джорджа Осинского? – Он,не мигая, смотрел на Дронго.

Тот выдержал этот взгляд.

– Не нравится, – сказал он, – если честно, тоя совсем не большой поклонник его несколько экстравагантной музыки.

Якобсон ничего не ответил. Просто молча поднял свой стакани, не сводя немигающих глаз со своего собеседника, выпил весь сок. Затемсказал:

– От вас и не требовалось любить музыку нашего маэстро.Вы должны только обеспечивать его безопасность.

– Безопасность Рэнди, – терпеливо напомнилДронго, – вы забыли.

– Я не забыл. Рэнди сейчас исполняет роль Осинского.Значит, для всех он и есть настоящий Джордж Осинский. И мы не можем допустить,чтобы его убили на глазах у всех. Иначе как мы объясним журналистам, зачемрешили подменить настоящего Осинского его двойником?

Дронго молчал. Он просто старался выдержать пристальныйвзгляд Песаха Якобсона.

– Он не успокоится, – убежденно сказалДронго, – он как нацеленная стрела – остановиться не может. Либо попасть вцель, либо разбиться, иного пути он не признает.

– Вы меня не успокоили, – раздраженно заметилЯкобсон, подзывая официанта. – Дайте нам два виски, – попросил он.

Дронго удивленно посмотрел на менеджера. Кажется, ондействительно сегодня несколько выбит из колеи. Официант быстро принестребуемое, поставив пузатые стаканы, и так же быстро отошел. Якобсон поднялсвой стакан и залпом выпил содержимое. Льдинки ударились о стенки стакана,легко зазвенев. Чуть отдышавшись, Якобсон заговорил:

– Дело в том, что нас действительно очень волнует этотслучай. Прежде всего мы хотим понять, почему Ястреб получил такое задание?Почему он должен убить Осинского? Кому и почему мешает композитор, никого вжизни не обидевший?

– А вы действительно этого не знаете? – спросилДронго, не притрагиваясь к стакану с виски.

Якобсон нахмурился.

– Что вы хотите сказать?

– Я просто спросил.

– Вы уже догадались, – понял Якобсон, – этогоследовало ожидать. Такого аналитика, как вы, нельзя иметь рядом с собой. Этодовольно опасно.

– Я понял все уже в Париже. Последние события толькоподтвердили мою правоту. Насколько я знаю, после первичных выборов в ЮжнойКаролине сенатор Доул впервые вышел в лидеры. Через два дня пройдут решающие«праймериз» в Огайо, Иллинойсе, Мичигане. Думаю, тогда станет ясно, что сенаторДоул побеждает соперников и будет выдвинут на республиканском съезде кандидатомв президенты США, – произнес Дронго.

Якобсон даже оглянулся.

– Не нужно так громко говорить, – попросил он.

– Мы можем подняться в ваш номер, – предложилДронго. – У вас нет скэллера?

– У меня он в кармане, – кивнул Якобсон, –просто я боюсь, что нас могут услышать.

– Значит, я прав. Сенатор Боб Доул. Будущий кандидат впрезиденты США. Главная цель вашего Фонда. У вас работают просто потрясающиеаналитики.

– Идемте, – поднялся Якобсон, – поговоримлучше в галерее. Я думаю, там будет удобнее.

Дронго, так и не притронувшийся к своему виски, вышелпервым. Якобсон подписал счет за выпитое в баре и вышел следом. В арт-галерееон догнал Дронго.

– Вы действительно давно догадались обо всем? Илитолько сейчас?

– В Париже. Когда вы предложили мне уехать послепервичных выборов в Нью-Гэмпшире, где сенатор Доул неожиданно проиграл выборысвоему основному сопернику Пэту Бьюкенену. Тогда вы решили, что ваша играпровалилась, и даже посоветовали мне уехать. Но на следующий день, когда всевстало на свои места и пришли известия о последующих победах Доула, вы изменилисвое мнение. А заодно изменился и тон статей, рассказывающих о триумфе оперыДжорджа Осинского.

– Я должен был предусмотреть все, – сказал,заметно волнуясь, Якобсон. – Кажется, вы узнали слишком много.

– Ровно столько, чтобы оценить всю гигантскуюаналитическую деятельность вашего Фонда. Я не знаю, на кого вы работаете,мистер Якобсон, но должен признать, что работаете здорово. Еще пять лет назад вЛос-Анджелесе прозябал в неизвестности композитор Джордж Осинский, влачившийнищенское существование и пытавшийся пробиться в Голливуд. Не удивляйтесь, янеплохо поработал с компьютером и знаю всю биографию Осинского.

Именно пять лет назад появились вы, мистер Якобсон. Какангел-хранитель, протянувший руку помощи Осинскому. Именно с того дня, как выстали менеджером композитора, начались его грандиозные успехи и всемирнаяпопулярность. Я пытался понять, чем вызван подобный альтруизм. Неужели ваш Фондвсерьез заинтересовался новаторской музыкой Осинского? Или эстетикой егопроизведений? Но, немного узнав вас, я понял, что ошибаюсь. Вы слишкомрациональны, чтобы быть эстетом. И слишком большой прагматик, чтобы стать альтруистом.Значит, дело в другом.

Якобсон слушал молча, не перебивая.

– Тогда, в Париже, я провел параллельное исследованиежизни Кэтрин Муленже. – При упоминании этого имени Якобсон заметновздрогнул, но снова не произнес ни слова. – У нее удивительная судьба,напоминающая судьбу нашего маэстро. Пик ее популярности каждый раз приходилсяна начало президентских выборов во Франции, когда у ее близкого друга ЖакаШирака появлялись хоть какие-то шансы пройти во второй тур и выигратьпрезидентскую гонку. Сегодня мадам Муленже самый популярный прозаик Франции, аее близкий друг – президент Франции.

– Ну и что? – не выдержал Якобсон. – Что вэтом удивительного?

– Ничего. Просто я провел некоторые параллели. Пять летназад стало ясно, что Джордж Буш, выигравший войну в Персидском заливе, простообречен остаться президентом на второй срок. Так полагали многие. Но не вашФонд. Очевидно, вы сумели просчитать гораздо лучше многих американскиханалитиков и смогли разглядеть будущее недовольство народа, которое обязательнодолжно было сказаться на выборах.

– Это невозможно просчитать, – нервно дернулсяЯкобсон, – это все из области предположений.